Пер Энквист - Визит лейб-медика

Я должна научить тебя большой игре, время от времени говорила она ему, поскольку знала, что он ненавидит это выражение. Тогда он как-то раз, будто в шутку, напомнил ей о ее девизе: «О keep me innocent, make others great».

— Тогда это было так, — сказала она. — Это было при прошлом. Это было так давно.

«При прошлом», часто имела обыкновение говорить она, на своем странном языке. Многое теперь было «при прошлом».

Каким немыслимо спокойным сделался этот дворец. Казалось, спокойствие дворца, озера и парков стало частью душевного спокойствия Струэнсе.

Он часто сидел около кровати малышки, когда она спала, и всматривался в ее лицо. Такое невинное, такое красивое. Как долго это будет продолжаться?

— Что с тобой? — однажды вечером нетерпеливо спросила Каролина Матильда. — Ты сделался таким спокойным.

— Я не знаю.

— Не знаешь?!!

Он не мог этого объяснить. Он так мечтал обо всем этом, иметь возможность все изменить, обладать всей властью; но теперь жизнь вокруг стихла. Быть может, так бывает, когда умираешь. Просто сдаешься и закрываешь глаза.

— Что с тобой? — повторила она.

— Не знаю. Иногда мне хочется просто спать. Просто заснуть. Умереть.

— Ты мечтаешь умереть? — сказала она с незнакомой ему резкостью в голосе. — А я нет. Я еще молода.

— Да, извини.

— Я ведь, — сказала она с какой-то сдерживаемой яростью, — как раз только начала жить!!!

Ему было нечего ответить.

— Я тебя просто не понимаю, — сказала она тогда.

В этот день между ними произошла небольшая размолвка, которая, однако, сгладилась, когда они удалились в опочивальню королевы.

Они предались любви.

Когда они в это позднее лето занимались любовью, его часто потом охватывало непонятное беспокойство. Он не знал, в чем дело. Он покидал постель, раздвигал занавески, смотрел на воду. Он слышал флейту, и знал, что это Бранд. Почему ему после любви всегда хотелось выглянуть наружу, посмотреть вдаль? Он этого не знал. Он прижимался носом к окну; может быть, он был птицей, которой хотелось на волю? Этого допускать нельзя. Он должен довести все до конца.

Остались один или два друга. Один или два. Побег или смерть. Господин Вольтер тоже был наивен.

— О чем ты думаешь? — спросила она.

Он не ответил.

— Я знаю, — сказала она. — Ты гордишься собой. Ты знаешь, что ты потрясающий любовник. Об этом ты и думаешь.

— Некоторым это удается, — деловито сказал он, — мне это удавалось всегда.

Он слишком поздно услышал, что сказал, и пожалел об этом. Но она услышала, поняла смысл сказанного и сперва ничего не ответила. Потом она сказала:

— У меня был только ты. Поэтому мне не с чем сравнивать. В этом вся разница.

— Я знаю.

— За исключением этого сумасшедшего. Об этом я забыла. В каком-то смысле я его люблю, ты это знаешь?

Она всматривалась в его спину, чтобы увидеть, обиделся ли он, но ничего увидеть не могла. Она надеялась, что он обидится. Было бы забавно, если бы он обиделся.

Никакого ответа.

— Он не столь совершенен, как ты. Не такой потрясающий. Но он был не таким плохим любовником, как ты думаешь. Тебе это обидно? Он был, в тот раз, как ребенок. Это было почти… возбуждающе. Тебе это обидно?

— Я могу уйти, если ты хочешь.

— Нет.

— Я хочу уйти.

— Когда я захочу, чтобы ты ушел, — сказала она тем же тихим, любезным голосом, — тогда ты захочешь уйти. Не раньше. Ни минутой раньше.

— Чего ты хочешь? Я слышу по твоему голосу, что ты чего-то хочешь.

— Я хочу, чтобы ты подошел сюда.

Он продолжал стоять на месте и знал, что не хочет двигаться, но что ему, возможно, все-таки придется уступить.

— Я хочу знать, о чем ты думаешь, — сказала она после долгого молчания.

— Я думаю, — сказал он, — что раньше полагал, будто держу все под контролем. Теперь я больше так не считаю. Куда это ушло?

Она не ответила.

— Господин Вольтер, с которым я тоже переписывался, — начал он, — господин Вольтер надеялся, что я смогу быть искрой. Которая зажжет пожар в прериях. Куда это ушло?

— Ты зажег его во мне, — ответила она. — Во мне. И сейчас мы будем гореть вместе. Иди сюда.

— А знаешь, — сказал он в ответ, — знаешь, ведь ты сильная. И иногда я тебя боюсь.

В лучшие моменты Кристиану предоставлялась полная свобода для игр.

Полная свобода для игр предоставлялась Кристиану, негритенку Моранти, маленькому Фебу и собаке. Они играли в опочивальне короля. Кровать была очень широкая, и места хватало всем четверым. Кристиан обматывал Моранти простыней, полностью его скрывавшей, и они играли в королевский двор.