Евгений Войскунский - Девичьи сны (сборник)

– Ну и накурено, – сказал, усаживаясь за стол. – Какой чай у тебя? В пакетиках? – Адиль поморщился. – Чай надо заваривать. Лучше всего – «Ахмад ти» английский. Ну ладно, наливай коньяк, одну рюмку выпью.

Мы выпили. В коробке, принесенной Адилем, оказалась чудная бакинская пахлава. За чаем мы поговорили о вчерашнем четвертьфинальном матче Англия – Португалия. Игра была замечательная, атака за атакой, основное время и овер-таймы закончились вничью, два-два, последовал обмен пенальти, исход матча решил португальский вратарь Рикарду, сумевший отбить один из ударов. Всю ночь не спал, ликовал Лиссабон, да и я порадовался (как-никак в прошлой жизни я ведь был португальским моряком, не так ли?).

Затем Адиль приступил к делу, ради которого приехал.

– Хомячок, ты здорово нашел Величко. Теперь ты должен найти Горохова. Вот он.

Из нагрудного кармана своей просторной рубахи Адиль извлек фотокарточку. Парень, запечатленный на ней, вовсе не был похож на убийцу. В моем представлении они, киллеры, обладали мрачным взглядом, тяжелой нижней челюстью. А этот, Горохов, весело улыбался. Пожалуй, в его улыбке, очерченной тонкой полоской усов и коротенькой черной бородкой, было и нечто дерзкое: вот он я, а хрен поймаете…

– Найди его, – повторил Адиль. – У тебя же способности, как у этой, ну в Болгарии… как ее…

– Ванга, – сказал я.

– Да, Ванга. Мирошников говорит, что слышал про нее, но не верил, а теперь, когда ты навел на Величко… Он говорит, ты ясновидящий…

– Адиль, это не так…

– Обожди, не перебивай! Вот, выпей еще рюмку. – Он плеснул через край. – Хомячок, мы должны довести дело до конца. Джан не простит нам, если мы не найдем убийц. Ну, ты понимаешь.

– Понимаю, Адиль. Но пойми и ты: я не ясновидящий. Это верно, иногда на меня находит… вдруг вижу то, что обычному взгляду не видно, скрыто временем или расстоянием. Но, во-первых, очень редко находит. И неожиданно. То есть, я… ну не могу управлять… вернее, вызывать такое состояние не умею. Это нечто вроде озарения, понимаешь?

Адиль смотрел на меня немигающим тяжелым взглядом.

– А во-вторых, нужен какой-то образ. – Мне хотелось, чтобы Адиль понял, но ведь я и себе-то не мог внятно объяснить свои «озарения». – Ну вот коса, – продолжал я. – Когда ты сказал, что у одного торчала из-под кепки коса, я сразу увидел… схватил образ… И отсюда пошло дальше…

– Образ, – сказал Адиль. – Ну так вот он лежит, образ.

Он ткнул пальцем в фото Горохова.

– Нет. Это для розыска. Для милиции. А мне нужен… ну какая-то деталь нужна, которая…

– Я понял. Тебе, как собаке, надо дать понюхать вещь, ботинки-шматинки…

– Допустим. Собачьего нюха у меня нет, но… лучше объяснить я не могу. Пусть будет по-твоему, Адиль.

Он налил в рюмки коньяк, залпом выпил свою.

– Ты же за рулем, – напомнил я.

Адиль отмахнулся. Грузно поднялся, посмотрел на меня исподлобья (точно так смотрел когда-то Джамиль) и сказал:

– Не хотел я говорить. Не такие отношения… Но если тебе нужны деньги, то…

– Нет, – отрезал я. – Это исключено.

Он медленно кивнул и прошлепал в прихожую. Мы простились без рукопожатия.

Неприятный осадок остался от этого визита. Я надеялся, что Адиль понял… понял, что все-таки я не полицейская ищейка… что мои озарения (не хочу называть их ясновидением) чрезвычайно редки и всегда внезапны… Они – как вспышки сверхчувствительной фотокамеры, выхватывающей из вечного потока жизни какие-то предметы, фигуры давно ушедших времен, персонажи забытых перевоплощений. Зачем они являются моему – уже изрядно уставшему – зрению? Мало мне обычных житейских забот – так вот еще и тревоги минувших столетий. Да, я устал от своей беспокойной подкорки. Почему она вдруг выносит на поверхность памяти приземистую фигуру в желтой вязаной шапке из овечьей шерсти, с режущим ненавидящим взглядом, со злобной усмешкой, растянувшей рот от уха до уха?..

А лето шло. В июле пала жара, раскалившая каменные ущелья Москвы. Катя захлопотала о том, чтобы отправить Сережу «на природу», но ехать в так называемый летний оздоровительный лагерь в Подмосковье Сережа отказался наотрез.

– Ну да, – сказал я, – без компьютера что за отдых.

– Ты насмешничаешь, – выпалила Катя, – тебе нет дела до того, что ребенок сидит в духоте и не может окрепнуть после больницы.

– Вечно я во всем виноват, – вздохнул я. – Знаешь что, Катя? Мы с Вадимом хотим поехать на Волгу, понырять в водохранилище. Возьмем Сережу, если он пожелает.