Дуглас Кеннеди - Момент

— Давай поговорим об этом после того, как ты все по-смотришь. — И, поставив чашку на стол, он спросил: — Ну что, готов к экскурсии?

Мы поднялись.

— Здесь, внизу, моя вотчина. Мастерская, кухня, гостиная. Я сплю вон там…

Он показал на дверь в дальнем углу студии. Она была открыта, и я смог увидеть простую двуспальную кровать, безупречно убранную, с накрахмаленными белыми простынями.

— Вы жили в Греции, верно? — спросил я.

— Что, так заметно?

— Конечно. Белые стены. Небесная синева и лазурь на ваших полотнах. Какого черта вы осели здесь, где все так холодно, так серо… и эта Стена совсем рядом?

— По той же причине, что и ты. Сбежал от мира. Нашел себе место по карману, но с драйвом. Да, Санторини, конечно, чертовски привлекательный вариант. Год, что я прожил там, это просто сказка. Но пресно. Этот остров… он как большинство мужчин, с которыми я спал там и где-либо еще. Такой красивый… и такой же пустой.

Случайно брошенная фраза подтвердила мои догадки.

— Что, все ваши любовники похожи на греческие острова? — спросил я.

Тяжелый смех Фитцсимонс-Росса сменился очередным приступом бронхиального кашля.

— Разве что в моих снах, — сказал он. — Но ты и так уже слишком много знаешь. Давай поднимемся наверх, и я покажу тебе, где ты будешь жить.

— Почему вы думаете, что я все-таки буду здесь жить?

— Потому что ты не сможешь устоять перед этим интригующим местом. И потому что ты не опустившийся наркоман, а я предлагаю чистоплотное распутство.

— Чистоплотное распутство, — повторил я следом за ним. — Пожалуй, украду эту фразу.

За кухней находилась узкая винтовая лестница, которая вела на полуэтаж, состоявший из трех комнат: большой студии с крохотной кухонькой, спальни и ванной комнаты. Кухня была представлена мини-холодильником, плитой с духовкой и раковиной. Изолированная ванная комната была такой же миниатюрной, но в ней все-таки нашлось место для душевой кабинки. В углу маленькой спальни стояла простая двуспальная кровать, а рядом деревянный гардероб. Но сама студия была завидной — около сорока квадратных метров. Старый диван с кремовой льняной накидкой. Простой функциональный стол, более чем подходящий для моей работы. Но особенно мне понравилось то, что вся мебель была из натурального некрашеного дерева, и бесцветное лаковое покрытие лишь подчеркивало эту естественную красоту. В сочетании с белыми стенами это производило впечатление аскетической чистоты. Я вдруг подумал, что это место станет для меня идеальным убежищем, оградит от опасностей, которыми кишели здешние улицы, не говоря уже о берлоге Фитцсимонс-Росса.

Кстати, тем и заинтриговал меня мой будущий сосед. С первого взгляда он мог произвести на любого равнодушного наблюдателя впечатление крайне распущенного типа, да еще и невоздержанного на язык. Но мне достаточно было беглого знакомства с его жилищем и мастерской — собственно, как и с квартирой, которую я собирался назвать своим домом (и которую он явно обустраивал как зеркальное отражение собственного пространства), — чтобы разглядеть в нем утонченную и привередливую натуру. Мне вдруг пришло в голову, что, возможно, он так же, как и я, понимает, что внешняя сторона вещей дает ощущение глубокой уверенности, что дисциплинированный подход к домашнему хозяйству позволяет расслабиться, оторваться на всю катушку в чем-то другом. Впрочем, такой проницательностью я вряд ли обладал в то время. Тогда я видел в Фитцсимонс-Россе эдакого ирландского Ишервуда [18] Кристофер Ишервуд (1904–1986) — англо-американский писатель. В 1970-х гг. — видный международный борец за признание прав сексуального меньшинства, одним из первых открыто заявивший о своей гомосексуальности. и человека, который умеет демонстрировать хороший вкус даже при скромном бюджете.

— Что ж, очень мило, — сказал я. — Надеюсь, я потяну ее.

— Где ты сейчас проживаешь?

Я рассказал ему про пансион Вайссе, не преминув заметить, что он меня полностью устраивает.

— Ну, тогда оставайся на Савиньи-плац и пиши о своих соседях — торговых банкирах. Или о галеристе, который делает годовой оборот в пять миллионов дойчемарок. Здесь, в Кройцберге, ты сможешь наблюдать, как наркоманы гадят на улицах, а турки-садисты избивают своих жен. А меня сможешь застукать flagrante delicto [19] На месте преступления, с поличным (лат.). с мальчишкой-проституткой или депрессивным финном, которого я сниму в Die schwarze Ecke.