Дейв Эггерс - Зейтун

После утренней молитвы Зейтун отправился к собакам и насыпал им сухого корма, которым с ним поделился Тодд, где-то раздобывший еду для своего питомца. Вернувшись домой за Нассером, он увидел, что тот его ждет со своей черной брезентовой сумкой.

— Ну что, готов? — спросил Зейтун, кивнув на сумку.

Нассер сказал, что да, он готов эвакуироваться. Зейтун огорчился, что опять остается один, но порадовался за друга: хорошо, что тот скоро окажется в безопасности. Еще больше Зейтуна порадовало, что теперь не придется тесниться вдвоем в палатке. Нассер залез в каноэ, и они тронулись в путь.

Вот и парковка перед почтой. Они вдвоем раз пять проплывали мимо этого места, и каждый раз Зейтун спрашивал, хочет ли Нассер улететь, но тот — до сегодняшнего дня — не был готов.

— Вон он, тебя дожидается, — сказал Зейтун, указывая на оранжевый вертолет, замерший на парковке.

Подплыв ближе, они увидели: что-то не так. Вертолет стоял, завалившись набок.

— Только не это, — вырвалось у Нассера.

Винт вертолета был сломан, трава вокруг почернела.

— Разбился, — сказал потрясенный Зейтун.

— Разбился, — еле слышно повторил за ним Нассер.

Они приблизились к вертолету. Кроме них на площадке — ни души; похоже, никто не пострадал. Ни дыма, ни спасателей. Авария, по-видимому, случилась накануне. Все, что осталось от вертолета, — куча искореженного оранжевого металла. Нассеру сегодня не улететь.

Ошеломленные, они вернулись на Клэборн. Зейтун позвонил Кейти. Он колебался, говорить ли ей про аварию; зная, что она расстроится, предпочел не упоминать.

— Ты устроила детей в школу? — спросил он.

Кейти сказала, что пыталась, но пока не получается.

Зейтун громко вздохнул.

— Ты как тот человек, который, потеряв верблюда, ищет поводок, — сказала Кейти, не упустив возможности подразнить мужа. Это была одна из любимых присказок Зейтуна, и он ее повторял всякий раз, когда Кейти, по его мнению, сосредотачивалась на деталях, упуская главное.

Зейтун не повеселел.

— Ну же, дорогой… — сказала Кейти.

Сейчас школа ее не особенно волновала, важнее было уговорить Зейтуна уехать из города. Над этим она ломала голову всю ночь и все утро. Мэр Нэйгин объявил принудительную эвакуацию.

— Принудительную, — подчеркнула Кейти.

Власти опасались распространения кишечной инфекции, возник риск заболеваний брюшным тифом, холерой, дизентерией. Антисанитарные условия в городе угрожали здоровью людей.

— Я не пью воду из-под крана, — сказал Зейтун.

— А как насчет вредных отходов? — не сдавалась Кейти. — Ты же знаешь, сколько всякого дерьма зарыто в землю.

Она напомнила мужу, что некоторые районы построены на месте свалок, где полно было мышьяка, свинца, ртути, бария и других канцерогенов. Что, если они начнут проникать повсюду?

Зейтун не знал, что ответить. Пообещал, что будет осторожен.

О том, что и сам начал подумывать об отъезде, он не сказал. Жить становилось все труднее, а дел — все меньше. Людей в городе осталось совсем немного, так что и помогать-то уже было некому. Были, конечно, его дома, за которыми надо присматривать, да собаки, которых надо кормить. Кто о них позаботится? Так что пока, сказал Зейтун жене, он остается, но будет осторожен. Сказал, что любит ее и через пару часиков снова позвонит.

Зейтун в одиночестве отправился в путь, но вскоре, на углу Канал и Скотт-стрит, навстречу ему выскочил небольшой военный катер. На борту было трое мужчин: солдат, человек с видеокамерой и еще один, с микрофоном и блокнотом. Они помахали, чтобы он остановился; один представился репортером. Спросил:

— Что вы делаете в городе?

— Объезжаю дома друзей. Смотрю, не нужно ли кому помочь.

— С кем вы работаете? — спросил репортер.

— С кем угодно, — ответил Зейтун. — Я работаю со всеми.

По дороге на Клэборн Зейтун подумал: а вдруг братья и сестры увидят его по телевизору? Вот было бы здорово: они узнают, что он делает что-то хорошее для города, который его приютил. Зейтуны были ребята гордые, вечно соревновались друг с другом, стремились быть первыми во всем, а мерилом были достижения старшего брата. Никто, правда, не смог подняться так высоко, как Мухаммед, ни за кем не числились подобные успехи. Но Зейтун в очередной раз почувствовал, что остался в Новом Орлеане по воле Аллаха, что Аллах его испытывает и он должен выполнить свое предназначение. И сколь бы глупым это ни показалось, надеялся, что братья и сестры смогут увидеть, как он — снова на воде, снова моряк! — помогает людям, как и подобает праведному мусульманину.