Владимир Лорченков - Воды любви (сборник)

– Эк-зи-стен-ци-а-ль-но, – сказал я.

Он ничего не ответил, и, когда паутина была готова, оказалось, что я нахожусь в самом ее центре. Волки зарычали, и я впервые увидел их. Тот, что добрый, как будто улыбался. Позлее был с горящими глазами, и у него были оскалены клыки. Бивес и Батхед монтанической ереси, подумал я. Дернулся разок, другой. Паутина оказалась вполне прочной. Паук – теперь в нем не было ничего от человека – стал приближаться по ней ко мне, и я увидел его жала. Тогда мне стало по – настоящему страшно… Но чем больше я вырывался, тем сильнее прилипал. Где-то вдалеке бились волки, которые рвались мне на выручку.

– А теперь, – сказал паук откуда-то издалека.

– Ответь на мою загадку, – сказал он.

– Угадаешь, жить будешь, – сказал он.

– Ну, валяй, – сказал я обреченно.

Мне никогда не везло в лотерею, я никогда не выигрывал никаких литературных премий, и мне ни разу не доводилось найти кошелек, полный денег. Было от чего прийти в уныние.

– Кто лучший русский писатель сегодня? – сказал паук, и стал двигать жалами.

Обычно у меня нет никаких проблем с ответом на этот вопрос. Совершенно никаких. Но сейчас на карте была моя жизнь. Нет, даже не так. Моя жизнь, поставленная на карту какими-то сраными мохнатыми жалами чего-то невообразимо отвратительного. Ладно бы, просто пистолетом угрожали. Так что, я решил в кои-то веки быть благоразумным и не выпендриваться.

– Лимо… – начал было отвечать я, но паутина вокруг моего горла стянулась, и я стал задыхаться, и с ужасом увидел приближающуюся черную тень.

– Пелеви… – просипел я, но паутина стянулась еще туже.

– Сорок… – сделал я последнюю попытку.

Стало еще хуже. Дышать было уже невозможно и я почувствовал, как лицо тяжелеет. Мне доводилось видеть много задушенных, когда я кормил себя, да и своих волков, прозябая в криминальном отделе газеты. Так что я ни минуты не сомневался в том, что мертвый буду выглядеть крайне недостойно. В таком случае, подумал я, надо проявить хоть какое-то достоинство, по крайней мере, в последние моменты жизни. Я собрал остатки сил, рванул руки, сунул их под паутину на горле, чуть освободил его, и на вдохе крикнул.

– Я! – крикнул я.

– Я лучший русский писатель сегодня, – крикнул я.

– Я, я, я, – крикнул я.

Убрал руки и выдохнул, чтобы не мучиться. Но ничего не произошло. Паутина свернулась прямо в паука – как шнур от пылесоса, вот забава, – и он снова обернулся мужиком в пидорском костюме. Сел у огня. Я не думал ни секунды. Просто сделал шаг вперед и ударил его ногой в лицо. Он опрокинулся на спину, полежал, повернулся набок, собрался, сел. Прижал руку к кровоточащему под маской носу. Сказал:

– Ничего, я привык, – сказал он.

– Такая работа, – сказал он.

Сфинкс, наверное, говорил то же самое. Собственно, теперь мне стало понятно, что у него с носом. Я пошел от костра прочь. Потом остановился. Повернулся. Крикнул:

– Так что же вы мне мозги все парите, а? – крикнул я.

– Если я и есть лучший русский писатель сегодня, – крикнул я.

– Что же вы меня достаете, – крикнул я.

Он виновато молчал в ответ. Я покачал головой и пощелкал пальцами.

– Хорошие твари, к ноге, – сказал я.

Волки вышли из ночи, и сели у моих ног. Я никогда не любил собак, потому что презираю рабов. Как такие существа стали собаками, думал я, глядя на них. Наверное, с ними случилось то же самое, что и с людьми, решил я. Появился Бог, и приручил. Потрепал обоих по холке – они ревниво посмотрели друг на друга, – и мы пошли дальше. Луна зашла за тучи, стало темно, и я чуть не наступил в говно. Рядом лежала книжка с надписью «мураками». То есть, две кучи говна, подумал я.

…Вдруг дорогу мне, смеясь, перебежал карлик. Пропал в ночи. Снова вернулся.

– Невероятно, – сказал я.

– Моим проводником будет Радзинский, – сказал я.

Карлик, смеясь, снова появился. Он был в кожаном плаще на голое тело, плащ был кожаный, и как всегда, когда человек маленького роста одевает что-то до пят, выгядело это неуместно. Прямо как солист «Скорпионс», некрасивая женщина, или 70—летний Пол Маккартни.

– Тиран, – взвизгнул карлик.

– Чудовище и преступник, – взвизгнул он.

– Познавший всю полноту власти, – заверещал он.

– Какие мысли посещали его в ту ночь перед Ялинской конфе… – завизжал он.

Мы с волками поморщились. Коротышка вдруг распахнул плащ, и я увидел, что он бесполый. Над нами из-за тучки появилась яркая Луна, и я понял, что это следующая остановка.

– Нет, нет, не усатый палач, – закричал карлик.