Владимир Лорченков - Воды любви (сборник)

– Не подведи, урод, – сказал он.

– Последний шанс тебе даем, – сказал он.
Ванькя встал, и, прихрамывая, вышел.

* * *

В кафе, где собрались писатели рангом пониже, Ванькя понравилось намного больше. Публика здесь и правда была такая… более безобидная, что ли. Семейные программисты из Москвы и Киева со своими Мыслями и Шутками, ухоженные женщины из подмосковных дачных поселков, которым тоже Есть Что Сказать, – все они были так Ироничны, так Глубоки…

Да, это вам не коров любить, понял Ванькя.

Правда, сидел он в этом кафе мрачный, сжимал кулаки, и слова не вымолвил. Женщины были такие… фифы. Вот бы вас, сучки, в село к нам землю пахать, там бы вы у меня запищали, думал Ванькя, понимая экзистенциальное отчаяние главного героя книги Фаулза «Коллекционер».

– А вы почему такой грустный? – сказала вдруг Ванькя соседка, на которую парень и глянуть-то боялся.

– Яна Кетро, – сказала она и протянула руку, и Ванькя глянул на собеседницу.

– Ну то есть Марта Вагнер, – сказала она, и Ванькя едва не упал, ошеломленный ее красотой, чистотой и такой… ухоженностью.

– В принципе, без разницы, – сказала она, и Ванькя влюбился навсегда.

– Вы уже читали сборник моих рассказов, теплых, как уютный клетчатый плед? – сказала она.

– Вы… я… это… бля на ха… – бормотал Ванькя.

– Конечно, я пишу, а что еще делать простой домохозяйке? – сказала дама с очаровательной улыбкой.

– Простой домохозяйке с дипломом МГИМО, должностью финансового консультанта «Бритиш Петролиум», мужем-дипломатом, дедушкой-министром полпредства СССР и мужем-олигархом, и, конечно, двумя очаровательными бультерьерами, – сказала

она.

– Ну так а куля ебжысь-то в наху… – бормотал отчаянно Ваньякя, пытаясь найти тему для разговора.

– В глуши на Рублевке только и делаешь, что думаешь мысли, – сказала она.

– Я как-то ежа поймал, а он обосрался от страху! – вспомнил, вспотев, Ванькя хоть какой-то интересный эпизод из жизни.

– Вы знаете, кстати, что сумерки это трещина между мирами? – сказала дама.

– Я… не… куево… как бы.. мы… школу-то Чубайс прикрыл на ха… – бормотал смущенно Ванькя.

– Как говорит один мой знакомый Л., любивший когда-то мою знакомую З., как странно бывает когда ты идешь по тонкой линии между твоим сознанием и обыденностью и глядя в пропасть своей усталости от игр с болонкой в саду за домом ты пони… —

сказала она.

– Ептена… ды… ну ясен куй… ябла… – сказал Ванькя.

– Т-с-с-с, – сказала дама, положив пальчик на губы Ванькя.

Моментальная поллюция испортила единственные приличные джинсы Ванька навсегда. Неважно, подумал он. Все равно яйца жало, подумал он.

– Как вас зовут, незнакомец? – спросила дама.

– Ромуальд, – сказал Ванькя, стеснявшийся простонародного имени.

– Я вижу, что мы думаем одинаково… – сказал дама.

– Мы с вами эмоционально обнажены, – сказала она и Ванькя прикрыл ширинку.

– Хотите почитаю вам свои рассказы? – сказала она.

Полезла в сумочку. Вытащила книжку с яркой обложкой. Начала читать.

* * *

…в поезде, грустно пересчитывавшем шпалы на рельсах транссибирской магистрали, Ванькя пил крепкий чай и курил папиросы. Глядя в стекла ночами, провожая взглядом фонарики станций, уносившихся в небытие, Ванькя знал, что он никогда не будет другим. Изменился и постарел в Москве Ванькя, голова его поседела, как большой полярный филин, паутинкой трещинок по чашке разбежалась седина во волосам Ванькя…

Перекрасить волосы пришлось, чтобы Ибрагим Дудаевич не нашел.

Ведь Ванькя бежал из Москвы прямо с заседания жж-писателей, прихватив лишь позолоченные часы, да чемодан с деньгами, да вазу с кокаином, да паркет, из дома братки Санькя. Все это было заботливо сложено в чемодан.

В другом чемодане лежала Марта, которую Ванькя похитил прямо с вечеринки жж-писателей.

Хотя шли уже пятые сутки побега, она еще ничего не заметила, ведь Ванькя бросил ей в чемодан ай-фон, три сборника ее рассказов, и фонарик.

Но когда-нибудь возлюбленная очнется и поймет, что случилось, знал Ванькя.

Что же, знал Ванькя, стерпится, слюбится, как убедительно показал в фильме «Свяжи меня» один испанский режиссер-гомосек. Конечно Ванькя не умел еще похищать женщин и хлестать их, привязав к батарее, и заставлять работать на даче, и готовить есть, и собирать урожай, и связывать им на ночь руки и заклеивать рот скотчем, чтобы не вызвали подмогу…

Ну что же, ему многому еще предстоит научиться, знал Ванькя, высовывая лицо из тамбура и щурясь из-за ветра.