Владимир Лорченков - Последняя любовь лейтенанта Петреску

– А, ерунда, – отмахнулся Петреску, – вернемся к вам. Поймите, в этом районе вам не место. Здесь живут люмпены. Асоциальные личности. Еще немного, и вы станете таким же.

– Лейтенант, а позвольте спросить вас, что вы делаете в этом районе? Молодой, способный полицейский, из обеспеченной, насколько я знаю, семьи…

– Я знаю, что вы мне не поверите, как и никто не верит, но – я верю, что принесу здесь пользу.

– Ну, почему же не верить? По кайней мере, мне вы уже помогли, колонку вернули…

– Давеча в вашем доме отключали воду, – вспомнил Петреску.

– Да. А что?

– Я бы вас убедительно просил, – слова давались Петреску с трудом, слышно было, что он стесняется, – не выбрасывать отходы жизнедеятельности в целлофановых кульках из окна.

Наступила пауза. Танасе, согнувшись пополам, хлопал себя по ляжкам, и плакал от смеха.

– Простите, – неловко вымолвил Балан. – Я так понимаю, убеждать вас, что я, в отличие от остальных обитателей дома, так не поступаю, бессмысленно?

– Это вы меня простите. Конечно, бессмысленно. Просто кулек с теми самыми отходами вылетал из вашего окна как раз на крышу нашего служебного автомобиля.

– В человеке уживается высокое и низкое, лейтенант. Можно выбрасывать из окна дерьмо в пакете на улицу, и быть при этом святым, почти ангелом.

– Сомневаюсь, – сухо ответил прагматичный Петреску. – Весьма сильно.

На пленке послышался шорох. Балан встает на стул, догадался Танасе.

– Что это вы на стул взгромоздились? – подтвердил догадку Танасе лейтенант.

– Слушайте. Умоляю вас, слушайте меня, лейтенант, – с надрывом попросил Балан, и, шумно сопя, начал декламировать:

– Что с вами? – осведомился лейтенант, – вам нехорошо?

– Да. Я всегда чуть волнуюсь, когда читаю свои стихи. Это стихотворение было издано в Бухаресте. 1996 год. Издательство «Конштиинца». Хорошие стихи?

– Отличные, – мягко согласился Петреску, – только вы слезьте со стула, пожалуйста.

– Ах, лейтенант, – расчувствовался Балан, – вы даже не подозреваете, в эпицентре каких событий находитесь. Вы – агнец на заклание. Все вас предали. Глядя на вас, я чувствую себя Иудой…

Танасе сжал кулаки. Неужели чертов болтун проговорится? К счастью, Петреску не отнесся к словам Балана серьезно.

– Вам лучше пойти домой и поспать, – выпроводил он Дана, – а то вы начинаете заговариваться. И последнее: никого в доме не бить, ладушки?

Диктофон замолк. Танасе протянул руку, чтобы выключить машинку, как послышались новые звуки. Константин закусил губу. Предчувствия его не обманули.

– Так вот где работает мой лейтенант, мой мужчина, мой мачо в кителе, – замурлыкал с пленки голос Натальи.

– Гм. Тебе сюда нельзя приходить, – негромко сказал Петреску, – это же грязный полицейский участок.

– Так вот где он служит, вот где не спит ночами, – не обращала на него внимания Наталья, – вот где я сейчас отдамся ему…

– С ума сошла? И вообще, ты вся какая-то искусственная. Ненатурально получается.

В этот момент Танасе даже почувствовал по отношению к лейтенанту некоторую симпатию. Но против Натальи не устоять, это Константин знал.

– Это я-то?! – Наталья улыбалась, это Танасе знал наверняка, как и знал, что в тот момент она прижималась к спине Петреску, – я-то, мой лейтенант… а-хм.. как раз настоящая. Это все остальные ненастоящие какие-то. Все придуманное, все искусственное. И мы, если не будем откровенными, тоже куклами станем…

– Как это?