Татьяна Соломатина - Больное сердце

– Твою мать! – выдохнул Иванников.

– Вот именно тогда они впервые и создали ЕБУ – Естественное Безопасное Ухаживание. Довели до абсурда сам абсурд. Ускорение ускорения в смысле физики процесса. Сыпь? – Казнь. Прыщ раньше десяти или позже пятнадцати лет? – Казнь. Диаметр гнойничка в двенадцать превышает допустимый диаметр? – Казнь.

– Так вот почему у вас сейчас все такие генетически и фенотипически идеальные? – спросил Ключников.

– Терпение. Я доберусь до того, почему у нас сейчас все такие . Тогда же ЕБУ стало вводить какие-то дикие ритуалы. Но человек – существо внушаемое и ко всему быстрее дрозофилы привыкающее. Один раз мочи попить – дикость, а на сто двадцатом бокале – уже традиционный напиток. И даже наблюдателей за исполнением правил ЕБУ ввели. Вот тут как раз моя мать и забеременела. Мною. И в родах умерла.

Устинов ненадолго замолчал.

– Когда-то, когда мне еще было больно, когда я был яростен и жизнеспособен, я плакал. Потом – разучился. Но я вспомнил. Вы прилетели – не мог не вспомнить. Потому что вы – люди. Живые люди, сердце которых иногда сбивается с ритма, замедляет или ускоряет свой ход, когда вам плохо или хорошо. Вот и мое сердце начало вести себя точно так же сейчас. Но у нас еще есть время. Мы успеем… Я спиртное не пил восемьсот с лишним лет. Но я сразу вспомнил, что от него на сердце теплеет. И от трех рюмок счастье сильней, горе – больней, а сердце – быстрей. – Устинов грустно улыбнулся. – Мать умерла, и, как бы ни горевал отец, он даже показать этого не имел права. Никаких эмоций. Эмоции изнашивают сердечную мышцу, а в мире «Естественнорожденных» изношенным не место! Он прекрасно знал, как называется опухоль у меня на голове. Кефалогематома. У матери был узкий таз, а у меня – большая голова и потрясающая живучесть. Я прорывался в мир с упорством алмазного бура. Зачем? Чтобы оказалось то, что оказалось? Чтобы убить свою мать? Или вся наша Земля когда-то сошла с ума лишь для того, чтобы маленький сын пилота Звягинцева вашей Земли получил здоровое сердце от идеального донора? Я запрещал себе думать об этом без малого тысячелетие. Возможно, потому, что у меня не было последнего варианта ответа. Правильного ответа. Терпение, друзья мои. Осталось немного.

– Друзья… – тихо прошептал Егор.

– Да, я вспомнил это слово. У моего отца были друзья. Когда-то они спасли меня. Мой отец, Алексей Павлович Устинов, являлся главным инженером протезного производства. Это был не простой завод, где производились обычные протезы, а секретный объект, где создавались, исследовались, испытывались и медленно, но верно внедрялись в клиническую практику биотехнологии. Кто-то очень-очень богатый, потерявший, например, в автокатастрофе руку, ногу или глаз, мог получить протез, ничем не отличающийся от родной руки, ноги или глаза. Биопротез. Они могли создать почки, печень, легкие, матку, предстательную железу. Фрагмент желудка или весь кишечник. Даже мозг. Единственное, как ни парадоксально, что они не могли создать, – человеческое сердце. Казалось бы, чего уж проще, та же поджелудочная устроена куда замысловатее сердца. Подумаешь, четырехкамерный насос, состоящий в основном из мышечной ткани. Система приводящих и отводящих труб. Электрические водители ритма. Что такого? Хрен! Созданные ими сердца оказывались нежизнеспособными, и, после того как сын одного из арабских шейхов скончался в результате трансплантации биопротеза, программа «Искусственное сердце» была закрыта. Официально закрыта. Но вы же понимаете, ученые есть ученые. Они решились на слишком смелый эксперимент. Если по всем критериям настоящее, хоть и искусственно созданное, сердце не живет в теле человека, рожденного живой женщиной, то, может быть, собрать этого живого человека по частям? И они его создали. Абсолютно натурального человека. Просто сразу взрослого. И в этом сразу взрослом человеке их лабораторно созданное сердце заработало, как часы. Это был прекрасный разумный человек, абсолютная фенотипическая копия моего отца плюс маленькая генетическая поправка – апгрейд иммунной, эндокринной систем и безупречная отладка механизма: «железы – органы-мишени». С его знаниями, его памятью, но… Он оказался абсолютно лишен каких-либо эмоций. В нем не было того, что люди называют «милосердием», «состраданием», «любовью». У него не было чувства юмора, в конце концов! Можете себе представить?

– Можем. У нас таких сколько угодно. Причем рожденных самыми что ни на есть живыми женщинами, – усмехнулся Иванников.