Ирэн Роздобудько - Лицей послушных жен (сборник)

Но если бы в тебе самом не было этого дара, ничего бы не произошло!

Извини, что подвергаю нас такому испытанию. Тебе опять придется ждать. А я не знаю, смогу ли вернуться».

Я поставила точку.

Свернула листок треугольником и посмотрела по сторонам. Утренний свет уже полз по стенам, еще пять минут – и настанет новый день. Совсем другой новый день, в котором и я буду другой. И потом, когда он пройдет, и потом, когда пройдут миллионы дней от этой ночи.

Я сняла со стены фотографию, погладила ее пальцем, перевернула и отогнула гвоздики, осторожно вынула стекло и картон, удерживавшие ее. Положила листок между картоном и снимком и так же осторожно поставила все на свои места, повесила фото назад, на стену.

Больше всего мне хотелось вернуться в спальню, влезть под одеяло, нырнуть под его руку, снова врасти в него, чувствуя себя в безопасности.

Но у меня была еще масса нерешенных дел, которые я не могла переложить даже на него. Я тихо оделась и неслышно вышла за дверь.

Замок щелкнул слишком громко.

Я стремглав помчалась по лестнице.

И мчалась без остановок еще пару кварталов, пока хватало сил и дыхания, чтобы не повернуть назад…

…Было около шести утра. Я не садилась в транспорт – куда спешить? Если и стоит куда-то бежать, так это назад, туда, где сейчас, наверное, царит отчаяние. Но я знала: все смогу исправить позже. В данном случае не может быть никаких «если бы». И эта уверенность придавала сил двигаться все дальше и дальше от дома.

Шла, как в невесомости или во сне, преодолевая силу сопротивления, которая тянула меня назад. Так, наверное, идут по пустыне или по тундре, увязая в песке или в снегу…

По тротуарам ехали поливальные машины, окрашивая воздух радужными струями воды.

Утренний город – пустой, прозрачный, гулкий: я слышала каждый свой шаг. Надо было бы где-то присесть и наконец поразмыслить над тем, что произошло и что будет дальше. Возвращаться в «свой дом» сейчас не было никакого смысла – что я там буду делать с утра? Но куда податься?

Мне пришло в голову пойти в университетский сквер – тот самый, где всего несколько дней назад я встречалась с Олегом. Немного сориентировалась на местности и поняла, что прошла уже немалый путь и этот сквер находится совсем рядом. Там можно будет просидеть до обеда, а потом направиться «домой» – у меня же есть ключи. Ну и, конечно, пропуск-тапочка лежал в сумке.

Я начала подниматься вверх по аллее – именно по ней покатилось «яблоко искушения», за которым я так неосмотрительно побежала…

В сквере уже кипела жизнь: на скамейках сидели старушки, для которых этот утренний час был обеденным временем, катали коляски молодые мамаши, выгуливали собачек жители ближайших домов. И повсюду шумными стайками толпилась молодежь – я вспомнила, что сейчас идет летняя сессия.

Нашла свободную скамейку и села, чувствуя, как гудят ноги, – все-таки я преодолела немалое расстояние.

Теперь можно прийти в себя, навести порядок в мыслях. Хотя никакого порядка там не было! Не могло быть.

Я закрыла глаза. Кажется, я только то и делаю, что сижу на бесконечных скамейках в бесконечном пространстве, словно какая-то кошка, которая передвигается с места на место в поисках свободы.

Что произошло этой ночью?

Самое банальное формулировалось просто: я впервые изменила Мирославу.

Зато теперь я обрела цельность, несмотря на то что потеряла все остальное – здравый смысл, стабильность и прагматизм. Но я потеряла все это еще тогда, когда согласилась поехать во двор своего детства. А, как известно, снявши голову, по волосам не плачут. И разве можно плакать, если именно здесь на меня обрушилась… любовь?

В том, что это любовь, не было никаких сомнений.

В том, что с Мирославом отношения, – тоже.

Теперь я четко понимала огромную пропасть между этими понятиями. Вспомнила, как постепенно складывались эти отношения, как шлифовался каждый камушек совместного существования, как притирались все грани, сглаживались углы, как выставлялись флажки «моя-твоя территория», согласовывались привычки. Это был громадный труд по вырабатыванию современного партнерского существования по всем законам науки о психологической совместимости двух равноправных сторон.

И в этом были достигнуты большие успехи. Даже присутствие в жизни верной Томочки мы с Мирославом рассматривали с философской точки зрения. Мы никогда не повышали друг на друга голос, так как это было «неинтеллигентно». Не ревновали, поскольку считали это демонстрацией неуважения к «свободе личности». Сдерживали эмоции. На первых порах, когда они у меня зашкаливали и я влетала в кабинет мужа, захлебываясь собственным голосом, слышала от него рассудительное: «Тише и – по сути!» Потом вообще научилась «тише и по сути», то есть – никак.