Йоханнес Зиммель - Господь хранит любящих

— Отчего же не могу? Я справилась, вы сняли не комнату, а апартаменты. В апартаментах я имею право появиться. — Она взяла меня под руку. — Прошу вас, время идет, мы что, собираемся будить Сибиллу?

— Сибилла…

— Пауль? Почему ты звонишь снова? Что-то случилось?

У меня по всему телу потекли струйки пота. Я чувствовал, как пот струится по моему лицу, течет под пиджаком по спине и груди. Кабина была тесной. Петра стояла вплотную ко мне со вторым наушником и вела себя абсолютно тихо. Она даже не шевелилась. Только смотрела на меня.

— Ничего не случилось. С чего ты взяла? — Пот стекал по моей верхней губе прямо в рот. Я изобразил беззаботный смех. — Что ты, наоборот, все идет к лучшему. Я… я только не могу тебе много сказать.

— По телефону. Я понимаю. — Кажется, она успокоилась. Я почувствовал, что плачу.

Петра зажала меня своим телом. Она выглядела задумчивой и невинной.

— Послушай, мы вылетаем из Вены.

— Почему? Я думала из Берлина.

— На берлинские рейсы все билеты распроданы. Час назад мне удалось купить билеты на самолет из Вены. Мы должны лететь им, иначе потеряем много времени.

— Да, конечно. — Голос Сибиллы, который я так любил, звучал покорно. — Но как я смогу приехать…

— Я сейчас вышлю тебе паспорт. Экспресс-почтой. Завтра утром он будет у тебя. Ты сядешь на дневной поезд.

— Если ты так считаешь, Пауль. Я сделаю все, как ты скажешь. Ты лучше знаешь, что нам делать…

— Да, знаю.

— А Петра?

— Что Петра?

— Она же в Вене…

— Мы будем жить за городом. Я уже кое-что нашел. Поверь мне, так будет лучше всего!

Между тем я следил за своим голосом. Как он звучит? Искренне? Или дрожит? А что если только на слух Петры искренне, а в ушах Сибиллы дрожит?!

Сибилла меня лучше знает. Я плохой актер. И мне страшно. Ужасно страшно…

— Сначала я испугалась, когда ты позвонил еще раз.

— Чепуха! Стал бы я тебя звать… — Я закашлялся. — …если бы что-то пошло не так?!

Петра прикрыла ладонью микрофон на моей трубке:

— Скажите, что любите ее. — Она убрала руку.

— Я люблю тебя, — сказал я.

— И я тебя.

— Завтра вечером я буду ждать тебя на вокзале.

— Да, Пауль. Ах, я все равно так рада, что уже завтра буду рядом с тобой!

— Я тоже.

— Пауль, дорогой, еще одна ночь — и мы снова вместе!..

Пот так застилал мне глаза, что пришлось их закрыть. Мое тело было насквозь мокрым, как будто я только что вылез из ванны. Одежда прилипла. Я смотрел на Петру и думал: «Вот, значит, как это бывает, когда кто-то вынужден кого-то убить».

— Я радуюсь завтрашнему вечеру, — сказал я. — Спокойной ночи, мое сокровище.

— Спокойной ночи, Пауль.

Я положил трубку:

— Ну? И как оно?

— Прекрасно, — ответила Петра. — Вы очень талантливы.

— Так вы не идете в полицию?

— Нет. Думаю, Сибилла приедет. Идемте отправлять паспорт.

Она стояла рядом со мной и следила, как я надписываю адрес. Потом забрала у меня конверт, заклеила и сама отнесла к окошечку. Я ждал позади нее, смотрел на ее розовую длинную шею под белыми волосами и в моей голове созревала мысль, а не придушить ли ее до приезда Сибиллы. Это был бы лучший выход. Петра жила одна. Если мне повезет, ее обнаружат только через несколько дней. В ее доме меня никто не видел. Нет, стоп! Мне вспомнилось счастливое семейство. Я подумал: если теперь еще и я сойду с ума, это — конец. Так дело не пойдет. Так, конечно, не годится. Мне нужно время, время на размышление. Кто знает, чего Петра в действительности хочет?! Мне нужно только время — и все. Надо с Петрой помягче, непременно помягче…

Девять шиллингов тридцать! — служащий шлепнул штемпель на конверт с маркой, в котором лежал фальшивый паспорт.

Петра подала десятишиллинговую купюру, он отсчитал семьдесят грошей сдачи. Она педантично сложила мелочь в старый кошелек.

— Письмо будет там завтра утром?

— Точно.

— Совершенно точно?

— Совершенно точно, госпожа. Разве что произойдет крушение поезда.

Я подумал: вот было бы весело, если бы крушение произошло.

— Идемте, Пауль! — Она снова взяла меня под руку, и мы пошли назад, к такси, в котором лежал мой чемодан.

— Теперь, пожалуйста, Зейлерштетте, номер десять, — сказала она шоферу.

Допотопное дребезжащее авто двинулось вниз по Мариахильфер-штрассе к кольцевой дороге.

— А кто живет на Зейлерштетте, номер десять?

Стеклянная перегородка, отделяющая салон от шофера, была закрыта, и он не мог нас слышать. Петра вынула из сумочки мой паспорт, вложила в него лист бумаги и все аккуратно заклеила в конверт. Потом ответила: