Йоханнес Зиммель - Господь хранит любящих

Когда Коко отошла, а Роберт наполнял свой стакан, я сказал:

— Вы знали Сибиллу дольше, чем я, Роберт.

Он мрачно кивнул.

— Я познакомился с ней в сорок шестом.

— Вот именно, Роберт. Вы знаете, я любил Сибиллу. Я спрашиваю не из ревности. Этого не могли сделать в одиночку люди с той стороны. Это невозможно! Кто-то из Западного Берлина помог им. Кто? Я должен найти того негодяя, кто сделал это! Скажите, что за мужчины были в ее жизни? До меня, имею я в виду.

Роберт молчал. Пианист играл «Апрель в Португалии». Это тоже была одна из наших любимых песен. Какая-то влюбленная пара танцевала, тесно прижавшись друг к другу. Мы тоже всегда так танцевали.

— Пожалуйста, Роберт!

— Конечно, мужчины были, — наконец сказал он. — Сибилла была одинока. Но она не была счастлива.

— Почему?

— Она многое пережила в войну. — Он достал сигару, его пальцы были желтыми от табака. — А в сорок шестом мы все в Берлине были немного одичавшими. Да, господин Голланд, была целая вереница мужчин, очень милых. С тех пор как Сибилла встретила вас, у нее больше никого не было. Только вы.

— Да, да, я это знаю. Говорю же, я не ревнив.

— Подождите-ка, господин Голланд.

— Что?

— Конечно, сейчас в Берлине только и разговоров, что о Сибилле. Ходят разные слухи. Вы еще много чего услышите. Что у Сибиллы была куча любовников, что она не умела себя вести и так далее.

— Это мне безразлично. Мне она была верна.

— Да, господин Голланд. Да! — Он важно посмотрел на меня. — Если бы я был моложе и перестал бы любить свою жену, я бы попросил Сибиллу выйти за меня замуж.

— Вы до сих пор любите вашу жену, Роберт?!

— Естественно.

— Но она давно умерла!

— Теперь это не имеет никакого значения, — ответил он. — В Лондоне — да, там я уже начал ее слегка забывать, но с тех пор как я снова в Берлине, Сара всегда рядом со мной. Я думаю, что и я навсегда останусь с ней. Я уже слишком стар. Поздно начинать что-то новое.

Он взглянул на меня:

— Господин Голланд, вы меня поймете. Мне кажется, Сибилла не была типичной женщиной. Я имею в виду ее внутренний мир. В ней было многое от мужчины, не правда ли?

— Да, — сказал я.

— Она чувствовала как мужчина. А когда она — еще до вас — с кем-то расставалась, то делала это тоже по-мужски. Думаю, она все делала так: любила, пила, курила, думала.

— Прежде всего думала, — подтвердил я. — Поэтому мы так привязались друг к другу. Не только из-за постели, Роберт. А из-за того, что у нас всегда совпадали взгляды. Иногда нам даже не надо было говорить, мы просто смотрели друг на друга — и один уже знал, что думает другой.

— Так было и у нас с Сарой, — сказал он.

— Вы верите, что Сибилла была как-то связана с секретными службами?

— В Берлине каждый третий с ними как-то связан. Но я в это не верю.

— Мы хотели пожениться, Роберт.

— Да, — ответил он, — я знаю. Я встретил Сибиллу на улице, и она рассказала мне об этом. Я был бы у вас свидетелем на свадьбе.

Мы выпили. Теперь бар был полон. Я почувствовал, что у меня в желудке все пылает и бурлит. Я знал, что это значит. Вазантрон не помог. Проявлялась моя диарея. Я надеялся, что это, по крайней мере, будет не сильный приступ. Немного помогало виски. Так что я пил.

— Полиция была у вас, Роберт?

— Да. Очень милый человек по фамилии Хельвиг. Он показал мне список людей, которые знали Сибиллу. Я добавил еще пару имен.

— И ни у кого из этого списка не было мотива? — спросил я.

— Ни у кого, господин Голланд. Сибиллу все любили.

— А те, кто теперь поносит ее?

— Это те, кто не знает Сибиллу. Посторонние. Сплетники.

Уже несколько часов я ходил со своими вопросами по замкнутому кругу.

— А кто последним видел ее, Роберт? Может, вы знаете?

— Госпожа Лангбайн, — тотчас же ответил он.

— Вы знаете эту даму?

— Да, хорошо. Вера Лангбайн — подруга Сибиллы, — сказал он помедлив.

— Мне надо с ней поговорить. Вы можете мне помочь? У вас есть ее адрес?

Он кивнул и записал мне ее адрес вместе с телефоном:

— Позвоните ей завтра утром, но не раньше одиннадцати. Вера долго спит.

Колики скрутили мне желудок. Я застонал.

— Что случилось?

— Перемена климата. Меня при этом всегда беспокоит желудок. Ничего страшного, надо просто приложить грелку.

— Не хотите переночевать у меня? В моей квартире? Я присмотрю за вами.

— Нет, спасибо. — Я допил свой стакан. — Мне лучше побыть одному.

— Я сделаю для вас все, господин Голланд, все! — Он был похож на старого бернардинца.