Василий Аксенов - Одно сплошное Карузо (сборник)

– Это молодой писатель А.? – дребезжащим уже голосом спросила некогда молодая секретарша. – Пришла верстка вашей книги. Заходите.

– Сегодня не смогу, – вяло сказал я.

– А когда сможете? – изумленно воскликнула секретарша.

Она привыкла при таких известиях к воплям радости, к рыданиям и инфарктам.

– Точно не знаю. Загружен. Зависит от вас, – промямлил я.

– В каком же смысле! – ахнула секретарша.

– Неужели не понимаете? – удивился я. – В смысле Поллитревича и Закусонского… Передайте директору издательства, пусть ставит калгашник.

Она осторожно повесила трубку. Концовки не получилось.

Тогда я решился на невероятный поступок – снял трубку и позвонил в ресторан «Славянский базар».

– Уот ду ю уонт, сэр? – предупредительно спросили в «Базаре».

– Я бы хотел заказать у вас обед, – сказал я.

– Инкредибл! Холли хелл! Крейзи мен! – вскричали в «Базаре».

– Чокнулись, что ли, гражданин?

– Пузырь с меня, начальник, – сумрачно проговорил я, и все переменилось – перейдя на мой родной язык, «Базар» заказ принял.

Позвонили из издательства, и сказали, что директор согласен выставить мне калгашник. Вошла жена и дала понять, что готова принять мое предложение. Все складывалось в мою пользу, а концовки не было.

Промучившись часа два, я отправился в «Гастроном», поставил сам себе «пузырь» и, таким образом, найдена была концовка, о которой я предпочитаю умолчать.

(рассказ из романа «Мужской клуб»)

Однажды Алик Неяркий, махнув рукой на спорт и свободу, записался в Энский таксопарк. Наставником и сменщиком его стал Ральф Понтягин, старый, опытный московский таксист.

Всем известна песня, в которой звучат волшебные и правдивые слова:

Летчик мечтает о высоте, подводник о глубине, таксист Ральф Понтягин мечтал о «Ване-золотушнике». Мечту эту Понтягин лелеял с самого начала пятидесятых годов и не расставался с ней никогда, она его грела. Выглядела эта мечта так. Вот идет Понтягин, посвистывая, пощелкивая зубами, вдоль очереди «гостей столицы» на Казанском вокзале. Вано покрикивает: «Кому на Савеловский?.. Кому в Фили?» И вдруг – бенц! Идет, идет любимый Ваня-золотушник в телогрейке из трико «бостон», в малахае из чернобурок, с двумя деревянными чемоданами на замочках. Идет огромный, румяный, уже малость «на косаре», веселый и добрый. Влезает Ваня прямо в понтягинскую машину, знает куда! Влезает, развешивает по всему салону гирлянды сторублевок… Едем, как на свадьбу!

– Откуда? – спрашивает Понтягин с трепетом.

– Оттуда, – басит Ваня.

– Понимаю, – радостно говорит Понтягин. – Копаете?

– Копаем, – говорит Ваня. – Давай-ка, шеф, мы с тобой до Сочей прокатимся, искупаться охота…

Вот какой у Вани принцип – живу и наслаждаюсь!

– Фантазия, фикция, – усмехался на эту мечту Алик Неяркий, – таких «золотушников» сейчас не бывает. Сказки сочиняешь, Понтягин.

Но у пожилого человека мечту отобрать трудно. Понтягин отмахивался от слов Неяркого и видел прямо как наяву… Вот он подъезжает к Домодедовскому аэропорту, где финишируют, как известно, транссибирские лайнеры. Стоит Понтягин в стороне, терпеливо ждет, всем отказывает. Молодоженам отказал – раз, академику-генералу отказал – два, грузинам отказал – три!!! И вот она, награда за терпение – идет, идет прямо к нему любимый Ваня-золотушник.

Вот мчатся они ночью к огням столицы. Ваня на заднем сиденье икру лососевую кушает, коньячком клокочет, а Понтягин от счастья поет, смотрит на преогромнейший, со «Спидолу» величиной, самородок с надписью:

– «Ральфу от Вани. Из Сибири с любовью».

– Про самородок – это ты здорово, – раскрыл рот Алик Неяркий. – Самородок – это крепко, а вот насчет икры, это уж ты брось!

И вот однажды прямо в Центре, не поверите ли, на Плющихе, в самой заурядной толчее влезает в понтягинскую машину Ваня-золотушник, голодный и холодный и без рубля денег. Бывает так? Я спрашиваю, так бывает? Конечно, бывает, и никто не гарантирован.

Ведет Понтягин Ваню-золотушника к себе домой, знакомит с супругой, с братьями, хлебают они совместный борщ, давят пузырь, откровенничают.

Укладывает Понтягин Ваню-золотушника на главную койку, ночью встает, поправляет одеяло.

На следующий день Понтягин покупает Ване туфли, кашне, билет до места жительства, дает три рубля. До свидания, Ваня-золотушник! Жду тебя на следующий год, Ванята, дорогой ты мой человек!