Лора Мориарти - Компаньонка

Мистер Карлайл, процветающий адвокат, пользуется заслуженной доброй славой в Уичите, и незамужние леди нашего города давно обсуждали, кому же он наконец отдаст предпочтение. По всеобщему признанию, мистер Карлайл влюблен в свою молодую невесту, весьма достойную молодую леди приятного нрава, недавно осиротевшую в результате трагического случая на ферме. Новобрачная миссис Карлайл уже завела много друзей в своем новом кругу.

Кора была весьма признательна репортеру за то, что он умолчал о самом неприятном моменте торжества. Реймонд Уокер, батрак, ставший адвокатом, иногда перекидывался с Аланом в карты. На помолвку он не явился, зато на свадебном пиру, позабыв, что уже пьян, или наплевав на это, встал и попытался произнести первый тост. Уокер был ниже Коры, но широк в плечах, с огненно-рыжей шевелюрой и драматическим баритоном; заметный мужчина. Когда он встал и заговорил о дружбе и любви, к нему обернулись даже официанты.

– Алан! – проревел он, поднимая стакан лимонада. – Какой ты хороший, добрый человек!

Это заявление вызвало общие аплодисменты. Гости подняли бокалы с лимонадом и одобрительно закричали, а Кора рассмеялась и кивнула. Но тут Реймонд Уокер, не садясь, поставил лимонад на стол, нахально вытащил из внутреннего кармана серебряную флягу и громко, с наслаждением из нее отхлебнул. Кора глянула на Алана: тот в отчаянии смотрел на Реймонда Уокера и мелко, почти незаметно тряс головой.

– Некоторые женятся по любви, – продолжал Реймонд, озирая стол затуманенными глазами. – Но ты, Алан, показал нам, что подлинная пристойность и настоящая благотворительность начинаются дома.

Алан встал. Но два его дяди и двоюродный брат уже свирепо бросились к Реймонду. Кто-то поинтересовался, не стоит ли отобрать флягу; кто-то другой ответил: «Да нет, просто уведите его». Реймонд Уокер оттолкнул их и заявил, что уйдет сам. Шатаясь, он вышел из залы, расправив могучие плечи, провожаемый общими неодобрительными взглядами. Ошеломленная Кора смотрела в тарелку. Цветок апельсина свалился с прически прямо на ростбиф.

Он просто пьяница, сказала себе она. И он не прав. Это не благотворительность – Алан любит ее, он ее любит так же сильно, как и она его. Он столько раз это говорил, и так искренне, с такой надеждой и добротой в глазах. Он говорил: это мне повезло. Я искал тебя всю жизнь.

Как только дверь за Реймондом Уокером закрылась, встал отец Алана, поднял свой лимонад и объявил Алану, который так и не сел, что он и мать счастливы принять в свою семью такую прелестную женщину, они гордятся Аланом и желают новобрачным кучу детей и много счастливых лет совместной жизни. Отец подошел к Алану и пожал ему руку, под громкие аплодисменты обнял, и все стало так, будто жуткой выходки Реймонда и не было. Алан снова сел, взял Кору за руку, и она с удивлением заметила на его глазах слезы. Унижение испарилось. Она была растрогана: как много значат для Алана слова отца.

Единственный совет по части секса Кора получила от миссис Линдквист. За несколько недель до свадьбы та сообщила: не хочу тебя пугать, миленькая, но мужчина – раб своего тела. Да. И это тело хочет женщину так сильно, что может получиться слишком много детей. Чтоб жизнь в семье была счастливая, продолжала миссис Линдквист, надо и утолять его жажду, и укрощать ее, потому что уж очень она могучая, и муж, будь он трижды джентльменом, не всегда думает головой.

– Вот если ты собаку кормишь или лошадь, – добавила она, разбивая яйцо о край миски, – ты же их досыта кормишь, но не перекармливаешь, ясно?

Кора не испугалась. Ее даже обрадовало, что хоть в этом она получит власть над Аланом. Нет, она не будет его обделять, не будет, как выразилась миссис Линдквист, морить своего красивого мужа голодом. И тем не менее… Он ведь старше, и образованнее, и привычнее к обществу, и богаче, и городской; речь Коры, спасибо Тарбеллу и семье Алана, стала правильней, но все же Кора чувствовала себя неровней мужу, особенно на публике. Однако, если миссис Линдквист права, когда дойдет до интимной стороны брака, хоть Кора и неопытна, Алан будет у ее ног.

И действительно: в первые брачные ночи ее изысканный, воспитанный Алан превращался в одержимого. На ней он переставал быть ласковым и нежным, руки стискивали подушку над ее плечами, словно для того, чтобы не причинить боль жене. Если бы не мятный запах его лосьона, она не узнала бы того, кто днем со смехом жаловался на ленивых судейских клерков, учил ее играть в шахматы и гулял с ней под руку по Даглас-авеню. Здесь, в своей комнате, она его не видела. Он приходил, когда темнело, и не приносил лампы – спасибо ему за это. При свете было бы видно ее лицо, а каким оно должно быть: терпеливым? решительным? Кора не знала. Она видела, как спариваются животные на ферме, и механика секса была ей знакома, но как она – женщина и человек – должна себя вести, было неизвестно. Вряд ли Алан девственник, ведь он был не юн, и Кора беспокоилась, что в своем невежестве сделает что-нибудь неслыханное, стыдное. Даже в темноте она сомневалась: надо ли лежать смирно или можно поддаться желанию и обхватить его руками и ногами? Коре не хотелось показаться слишком развратной. Но она не могла притвориться равнодушной, ибо и тело ее, и душа взывали о продолжении, и ей чего-то не хватало, когда он с тихим криком обрушивался на нее и все кончалось. Неизвестно, что он подумает, если ему сказать.