Татьяна Булатова - Да. Нет. Не знаю

– Не начинай, пожалуйста, – ушла от конфликта с матерью Аля и попросила больше никогда не называть свою дочь «это», а «исключительно по имени».

– Да она ничего не понимает! – в сердцах выпалила Аурика Георгиевна.

– Она все понимает! – В голосе Алечки появилась несвойственная для нее жесткость.

– И вообще: зачем ты назвала дочь Лерой? – Иногда Аурика задавала вопросы совсем не по теме и не к месту.

– Нам с Валей нравится это имя, – еле сдерживаясь, произнесла Альбина Михайловна и мысленно пообещала себе минимизировать общение дочери с неуемной бабкой.

– Лера – холера, – ввернула Аурика. – Хоть бы прочитали, что имя означает, прежде чем ребенку его давать. Знаешь, дорогая моя девочка, – покровительственно обратилась она к дочери, – как корабль назовешь, так он и поплывет.

– Имя Валерия означает «здоровая и сильная», «крепкая телом и духом».

– То, что крепкая телом – не спорю… Ну а с духом станет понятно, когда вырастет. Пока что-то никакого здорового духа я в твоей дочери не вижу.

Альбина Михайловна обижалась на бестактность матери, но какие-то моменты в поведении дочери ее тревожили ничуть не меньше. Одно дело – флегматичность, медлительность, другое – исключительная сосредоточенность на себе самой. Алечка с надеждой ждала подросткового возраста дочери, но кроме обильных месячных и немотивированных капризов, связанных с подростковыми страхами (Лера боялась умереть от неизлечимой болезни), ничего не дождалась.

В итоге за все семнадцать лет обеспокоенные Аля и Валентин Спицыны могли констатировать только две истерики со слезами и хлопаньем дверьми, и обе оказались связаны со смертью родственников.

В первый раз Лерка рыдала из-за того, что Альбина Михайловна предложила ей пойти на похороны прадеда. Во второй – когда Аля, напуганная предыдущей реакцией дочери, попыталась отговорить ту от посещения умирающего Михаила Кондратьевича. Лера выла, ничего не объясняя, но как только оказалась у постели деда, тут же успокоилась. Никаких страхов – это стало стразу ясно – она не испытывала и со зверушечьим любопытством смотрела в изъеденное болезнью лицо профессора, таинственно улыбаясь.

Вернувшись с похорон, Лера, как ни в чем не бывало, включила телевизор и даже пару раз хихикнула, наблюдая за эксцентричным «Маски-шоу». Родители только переглянулись, но комментировать не решились, даже между собой. И отцу, и матери стало ясно, что в случае с Лерой физическая лень обернулась эмоциональной. Этой девушке было лень чувствовать: она тихо жила, послушно съедая все, что клали ей на тарелку, послушно надевая то, что покупали ей родители и тетки.

Иногда Наталья Михайловна, глядя на племянницу, невольно сравнивала ее с биомассой, увиденной ею много лет назад в знаменитом советском фильме «Вожди Атлантиды», который для своего времени был настоящим прорывом в советском кинематографе. Образ коричневой хлюпающей биомассы тогда потряс Наташу Коротич своей убедительностью: биомасса требовала пищи, разрастаясь с огромной скоростью.

Так же увеличивалась в размерах и Лера. Ее тело насыщалось энергией, ничего не давая взамен тем, кто это тело насыщал. Алечке стало страшно: она вырастила равнодушное существо, не злое и не доброе, просто никакое.

– Какая-никакая, а это моя внучка, – вдруг воспылала любовью к Лере Аурика Георгиевна, как только почувствовала, что в отношениях Али с дочерью произошел какой-то надлом.

– Она не только твоя внучка, но и моя племянница, – напомнила матери Наталья Михайловна, уже несколько лет занимавшая должность проректора по научной работе, и помогла Лере с поступлением в вуз. Причем сама Лера никакой инициативы не выказывала: математика так математика, медицинский так медицинский, исторический так исторический. Ей было все равно. Выбор за нее сделала поднаторевшая в вопросах административного характера тетка, мотивировав это тем, что так ей будет гораздо легче контролировать это не приспобленное к жизни существо. Так и выучили.

«Вымучили», – горевала Алечка Спицына, все чаще и чаще заходила в храм Николая Чудотворца в Хамовниках и долго простаивала перед иконой Божией Матери «Споручница грешных», прося для собственного дитяти духовного просветления.

«Оставь Лерку в покое!» – вступались за племянницу тетки, рассматривавшие ее как единственного представителя молодого поколения в семье, обделенной детьми и нормальными мужиками. И Альбина Михайловна сдалась: пусть будет, как будет, но ходить в полюбившуюся церковь продолжала.