Гурам Дочанашвили - Только один человек

— Простите, не найдется ли у вас чего-нибудь? — Она спросила это не по-гречески, ибо Кежерадзе были грузины.

Сначала они уставились на нее растерянно, а потом Гриша, проявив бойкость, не по-гречески же ей ответил:

— Да как это так, чтоб не нашлось. С этим у нас слава богу...

— Правда? — обрадовалась женщина, прямо-таки созданная для кое-чего; ей явно понравился Гриша, как и его ответ. — Ну, допустим, не найдется ли у вас, например... Нет, лучше — что и что у вас имеется?

— Что имеется, дорогая? — с холодком в голосе ответил, вме­шавшись в разговор, Шалва. — А все, что угодно для души, уйма всякой всячины: лоза и чай, полезные ископаемые, столь любимые вами цитрусы, минеральные воды, да еще такая пропасть лаврового листа, что всем нам хватило бы на венки; ну, а затем снежные вершины и такое море...

— И у нас тоже есть море, — с грустинкой промолвила женщи­на, — только брр...

— Что, очень холодное? — спросил в сторону декольте Гриша.

— Вода невероятно холодная, очень-очень.

— На Клитемнестру смахивает чертова кукла, — по-грузински отметил Василий.

— А вы возьмите да потеплее оденьтесь, дорогая, — от всей души посоветовал ей Гриша.

— А японских зонтиков у вас не найдется?

Воцарилось злое безмолвие.

— Вы ошиблись адресом, — резко сказал после основательной паузы Шалва.

— Правда? — отнюдь не смутилась женщина. — Не знаю, мне говорили, что если, мол, стоят без дела...

Братья молча переглянулись.

— А вы уверены, что мы стоим без дела? — сухо спросил Шалва.

— Откуда я знаю, — и добавила, с трудом выговорив слово «генацвале» [33] Генацвале — дорогой (груз.). . — А как, правда, будет генацвале не по-грузинскй?

— Сулико [34] Сулико - душенька ,— язвительно бросил ей Гриша.

— Прощайте, — решительно проговорил Шалва, а когда женщина отошла, Васико вновь заметил: — На Клитемнестру была похожа, проклятая.

— А нас она на кого похожими нашла? — печально спросил Гриша.

— На перекупщиков? Ух ты... — аж сорвался с голоса непреклонный Шалва.

«Не будь у нас сейчас совещания, я бы показал подходящий для тебя зонт...» — мысленно пустил Гриша вдогонку женщине.

Они стояли некоторое время как оплеванные, пока Гриша не проявил смекалки:

— А мы тоже хороши, дети благословенных родителей! Стали и стоим, как болваны, с открытыми ртами. Здесь же есть ресторан! Пошли, хоть присядем, поговорим по-человечески. А, Васико?

— И верно, не опрокинуть ли нам в честь встречи по паре стаканчиков.

— Хорошо бы, — поддержал было их и Шалва, да вдруг спо­хватился: — Нет, нет, ни в коем случае! Где у нас деньги на ресторан...

— Как это нет, у меня найдется сумма на ресторан, — выступил вперед Гриша.

— И у меня тоже есть, — прихлопнул по карману Василий.

— Нечего, нечего морочить голову! — посуровел Шалва, — если у вас и есть что, поберегите для будущего. Эти деньги еще очень пригодятся нам для моего мероприятия.

— Правда?

— Еще бы. А пока, чтоб на глупости не тратиться! Мы должны быть скупыми, такими, такими скупыми, что... Ну, как этот вот... как его...

— Как Гобсек, как муж возлюбленной Портоса, пошехонская баба, Соломон Меджгануашвили [35] Главный персонаж популярного романа Л. Ардазиани «Соломон Исакич Меджгануашвили», характерный образ первонакопителя. , время юности... — помог ему Васико.

— Во-во, Однако выход всегда есть; мы прекрасно можем отделаться по дешевке.

— Как?

— А вот так. Здесь же или, может, чуть подальше присмотрим себе хорошенькое местечко где-нибудь под кустом и выпьем под гастрономовскую хлеб-соль.

— А где тут найдешь гастроном?

— Я мигом слетаю туда-сюда на камере-самолете! — воскликнул Гриша. — Ни очереди тебе и ничего такого.

— Ну и очень хорошо. А я, чтоб не терять времени, пойду при­гляжу подходящий кустик. Васико пусть останется здесь, вроде штаба, — по-деловому лаконично распорядился Шалва. — Сбор подле Васико. Сорок минут хватит?

— Да, конечно.

— Открывалка для консервов у меня имеется в перочинном ноже. Сэкономим ресторанные деньги. Не забудь вина к хлебу-соли.

— Как можно! — засиял Гриша. — Вино в хлебе-соли главное.

— Да, — заметил и Васико, — хлеб-соль — это вовсе не только хлеб и соль, просто так говорится в переносном смысле.

— Вино какое принести?

— Да все одна бурда. Но принеси «Тибаани».

— Если будет. Ну, пошел я, буду как штык ровно через сорок минут по гринвичскому времени.

Сказано — сделано. Гриша вовремя прилетел на камере-самолете с туго набитым хурджином, Шалва подыскал такой куст, что, сиди под ним хоть весь день, тебя никто не увидит, а Васико, в мгнове­ние ока расчистив землю, на славу накрыл газету-самобранку. И чего тут только не было, разве что птичьего молока: колбаса, консервы, вафли, ну и еще там... Бог глянул на нас милостивым оком, подумали братья, откупорили бутылки, в которых нашлось винцо, разломили хлебную лепешку, похожую на испеченную царевой дочерью, только вот Гриша забыл, оказывается, прихватить соль, и Васико пристыдил его: тоже, мол, голова с ушами; но Шалва нашел какую-то травку, провел ею по еде и оживил ее: «Не беда, недаром говорится, что про соль-то и не упомнишь».