Фэнни Флэгг - На бензоколонке только девушки

Мать Ленор умерла родами, и ребенка растила бабушка. Видимо, это многое говорило и о Ленор, и о ее склонности жить не просто прошлым, а далеким прошлым. Прадед Сьюки появился на свет во время Гражданской войны, и воспоминания Ленор о том времени еще не зажили и горчили. С раннего детства она, сидя у своей бабки на коленях, слышала, что для выживания необходимо всегда быть сильной и гордой. Да, Юг утопал в крови и был побежден, но не сломлен. Они все потеряли – кроме гордости и славного имени.

В семнадцать лет Ленор отправили в колледж Джадсон, и там она стала президентом сестринства «Каппа Каппа Гамма», а при выпуске произносила прощальную речь. В Джадсоне она познакомилась с отцом Сьюки Олтоном Картером Крэкенберри. Тот учился неподалеку, в Мэрионском военном институте. И с первого мига их встречи в приветственной цепочке перед балом любовь ослепила его на всю жизнь.

Во Второй мировой войне отец Сьюки командовал целым подразделением в Браунсвилле, штат Техас. Однако дома заправляла Ленор. Он страшно ее баловал и делал почти все, чего жена от него хотела. Что бы та ни вытворяла, он лишь смотрел на нее и восклицал, обращаясь к детям: «Вы только поглядите, какое она чудо, а?» До самой смерти он твердил, что Ленор была самой красивой девушкой на Военном балу старшеклассников, и с этим фактом Ленор соглашалась совершенно чистосердечно. И часто.

Добравшись домой, Сьюки разобрала покупки и отправилась на солнечную террасу с газетой, но только уселась почитать, как на колени к ней прыгнула Ку-ку. Вот же. Пока Си Си не вернется из свадебного путешествия, Сьюки была готова приютить кошку, но привязываться не хотелось, и потому она спустила ее на пол. Но кошка запрыгнула опять. Сьюки вздохнула и проговорила:

– Ой, Ку-ку. Милая… не подлизывайся. Иди-ка. – И она вновь спустила зверька на пол. Но та немедля влезла назад. Бедняжка явно желала поласкаться, и, совершенно вопреки здравому смыслу, Сьюки принялась ее гладить. И минуты не прошло, а Ку-ку уже урчала, топталась у Сьюки на коленях, таращилась на нее и была совершенно счастлива и довольна. – Ох ты боже мой… Скучаешь по маме, да? Она вернется, не волнуйся. Дать тебе еще перекусить? Хочешь, да, сокровище? Хочешь поиграться?

О господи. Кошка у нее всего двое суток, а она с ней уже сюсюкает. Но что поделаешь? Не пренебрегать же ею… и она такая славная.

Когда Эрл вернулся с работы, Ку-ку уже гонялась за мышкой на веревочке, которую Сьюки таскала за собой по всему дому. Эрл сказал:

– Привет, милая. Что поделывала?

Сьюки много лет ждала возможности ответить на этот вопрос именно так:

– Ничего. Совершенно ничего.

В ту ночь Эрл уже уснул, Ку-ку – тоже, у нее под боком, но Сьюки, по обыкновению, все еще бодрствовала. Большой сюрприз Эрла – второе свадебное путешествие, в которое он собрался ее взять, и она очень обрадовалась. Она хотела быть рядом с Эрлом как можно больше, покуда могла. С таким неопределенным будущим, как у нее, Сьюки и впрямь не знала, сколько ей осталось.

Над Симмонзами висело это проклятие. Достигнув определенного возраста, некоторым (тете Лили и дяде Бейби) приходилось отправляться в санаторий «Милый холм». Как сказал врач, «когда пятидесятилетний мужчина выходит в город в костюме пастушки, как Дейл Эванз [7], включая юбочку с бахромой, ему явно пора», а после неудачного случая с мальчишкой-газетчиком стало ясно, что и тетю Лили надо бы сдать. Но с Ленор не разберешь. Когда Сьюки позвонила доктору Чилдрессу в Селму, рассказала о недавних маминых выходках и спросила его мнения, тот вздохнул и сказал:

– Сьюки, милая, я знаю твою мать всю свою жизнь, и штука в том, что с Ленор никогда не угадаешь, какое поведение у нее «восхитительно эксцентричное», а какое – «с полным приветом». Это, конечно, не официальный диагноз, но у каждого Симмонза, кого я когда-либо знавал, хоть один шарик да заезжал за ролик.

Доктор Чилдресс много лет был их семейным врачом, и Сьюки пожалела, что он сказал ей это уже после рождения у Пулов четверых детей, а не до. Кто знает, какие шизанутые гены она им передала? Дети-то ладно – второе поколение как-никак, а вот сама она была генетической часовой бомбой, того и гляди рванет. Сьюки страшилась мысли, что наступит день и она опозорит мужа и детей – на какой-нибудь свадьбе кто-нибудь ткнет в нее пальцем и скажет: «Вон та женщина в углу, которая разговаривает с собой и гоняет воображаемых мух, – мать невесты».

Она пыталась поделиться с Эрлом, до чего ее тревожит проклятье Симмонзов, но муж только отмахивался: