Фэнни Флэгг - На бензоколонке только девушки

Идите смотреть

ВОЗДУШНЫЙ ЦИРК БИЛЛИ БЕВИНЗА

ФРИЦИ

Главная воздушная знаменитость современности

представляет

смертельные воздушные номера

ВОСТОРГ И УЖАС!

Знаменитый летчик Билли Бевинз и Фрици,

Женщина-Сорвиголова,

покажут потрясающие трюки

и воздушные действа

ПОРАЗИТЕСЬ!

В эту субботу на Лиджн-Филд

Начало в 2 часа дня

Потеха для всей семьи

Полет: $5 за 10 минут

Трюки и впрямь потрясали. Фрици, облаченная в пурпурный летный костюм, в длинном белом шарфе, высоких сапогах и шлеме выбиралась на крылья, выделывала номера, танцевала. А потом Билли вдруг выравнивал самолет и с парашютом за плечами выбирался из кабины на другое крыло, доходил до конца и спрыгивал. Люди внизу вопили от ужаса:

– О нет! Он оставил там девицу одну! Она убьется!

А Фрици тем временем залезала в кабину и бралась за рычаги. А затем, к изумлению толпы, она выделывала бочки, петли и штопоры чуть ли не до самой земли, но в последний миг возносила самолет и проделывала все заново, а люди то вопили, то затаивали дыхание, думая, что вот сейчас она разобьется, а Билли меж тем неспешно плыл к земле на парашюте.

Смена пилота в воздухе зрителям казалась опасной, но Билли, ничего не пускавший на самотек, рассчитал ее до секунды.

Когда Фрици наконец сажала самолет, его облепляли поклонники. Ей это нравилось – нравилось и Билли. Пока Фрици оставалась на поле, раздавая автографы, позируя фотографам и катая людей по десять минут за пять долларов, Билли отдыхал в баре аэропорта, выпивал и пересчитывал барыши. В некоторые выходные доля Фрици выходила чуть ли не семьдесят пять долларов.

Фрици радовалась, что может что-то послать семье. Мамуля все еще волновалась за нее денно и нощно, но папуля говаривал:

– Она счастлива, Ленка.

– Да, форсить-то она счастлива, – отвечала мамуля, вздыхая. – Но хоть форсит за деньги.

Сьюки волновало, как сказать детям про все это, и она пыталась придумать наилучший способ. Как бы смягчить удар? Она взялась за новую поваренную книгу – «Польская кухня». Может, позвать их всех на ужин и приготовить исключительно польские блюда, а если им понравится, сказать что-то вроде: «Ну, я рада, потому что, оказывается, у всех вас польские ДНК». Она почитала рецепты – разобраться, что приготовить, – и выяснилось, что там сплошная свекла и квашеная капуста.

Она знала своих детей: им точно не понравится ни «голонка» – свиные хрящи с овощами, ни «зразы» – фаршированная говядина с рубцом. Более того, она даже не знала, что такое «рубец». Она изо всех сил пыталась найти какое-нибудь занятное блюдо, но все без толку. На кушанье под названием «чернина» – супе из утиной крови – она сломалась окончательно. О боже. Из этого точно ничего не выйдет. Надо изобрести что-то еще. Ей подумалось, что первой из детей придется рассказать Ди Ди. И вот это будет очень непросто.

Ленор забила Ди Ди голову фамильной историей Симмонзов и всякими глупостям про Первые семьи Вирджинии [32], и Ди Ди иногда позволяла себе даже некоторое высокомерие. Когда ей было тринадцать, Сьюки услышала, как дочь говорит новенькой девочке по соседству:

– Моя бабушка – шестое поколение Симмонзов из Англии. А твои родственники кто?

Сьюки заставила Ди Ди немедленно извиниться перед соседской малышкой. И попросила Ленор прекратить говорить Ди Ди, что та лучше всех.

– Ты хочешь, чтобы я врала ребенку? У животных порода имеет значение. Так почему и не у людей?

Шли дни, и Сьюки начала себя чувствовать несколько устойчивее. К счастью, если не считать того раза, когда она ехала мимо кладбища, ей удавалось успешно избегать встреч с матерью. Но вот однажды утром она заскочила на секунду в город забрать вещи из химчистки – и столкнулась с ней нос к носу.

Сьюки выдавила милое «привет», но Ленор вытаращилась на нее и сказала не «Как ты себя чувствуешь?» и не «Тебе получше?», а:

– Господи боже, Сьюки, у тебя жуткая кожа. Ты когда ходила к косметичке?

Сьюки смогла только одно – не удавить ее прямо перед скобяной лавкой. Пошла своей дорогой, но сердце у нее колотилось, а руки вспотели. Тогда она поняла, что расстроена сильнее, чем думала.

Добравшись до дома, позвонила Дене.

– Сьюки! Я так рада твоему звонку. Как ты, милая?

– Ужасно.

– Ох. Трудности?

– Ну, если желание убить кого-то посреди бела дня в полуквартале от полицейского участка называть трудностью, то да.