Алиса Мун - Кукла

И за этими шутками-прибаутками, которые я сопровождала соблазнительными позами и телодвижениями, подошло время плотских утех.

— Ну, ты готов стать резвым мустангом для своей маленькой девочки и проскакать много-много миль? — сказала я вкрадчиво, пробравшись взглядом на дно его примитивной мужской души. — Готов своим шумным дыханием загнать пугливых сусликов в их норы?

Он сразу же одурел и полез ко мне с объятиями и поцелуями. Надо будет ему как-нибудь сказать при случае, что женщины любят ушами. Я это где-то читала. Что он должен вначале наговорить мне кучу милых глупостей, а потом уж бросаться в штыковую атаку.

— Погоди, ишь какой прыткий! Дай-ка я тебя вначале взнуздаю, а потом уж и пущу во весь опор, чтоб от галопа земля задрожала! — сказала я, смеясь и увертываясь от утратившего остатки терпения жеребца.

Точнее, это уже была не я, а та, которая во мне живет. Она диктовала мне, а я повиновалась, безропотно исполняя все ее приказы. Я сдернула со спинки кресла шелковый платок и завязала Максиму глаза. Потом взяла его за плечи и мягко опрокинула на спину. Вытащила из брюк ремень и просунула его Максиму под бедра, и, схватившись за его концы, словно за уздечку, оказалась сверху, ощутив, как его горячий и твердый входит в меня, словно райский змей-искуситель с яблоком в нежных губах.

И, понукая жеребца поводьями, я пустила его во весь опор. Я — неистовая наездница, амазонка, в чьих жилах течет страстная жажда запредельного счастья, летела вперед, исступленно вырываясь из тела, чтобы освободившейся бесплотной душой войти в эдем оргазма, яркого, как вспышка новой звезды!

Мы мчались по прерии, и я перекрикивала свист ветра в ушах: «Милый, давай, давай! Держи меня крепче! Еще, еще, еще! О, ненасытный мой! О, вожделеннннннннный!!!»

И что-то жарко говорила, все равно что, задыхаясь, давясь словами, содрогаясь всем телом. А потом уже только стонала и вскрикивала. Сладостно стонала и исступленно вскрикивала — от того, что он владеет и, царствует. Это Ему приятно. Это Ему очень приятно. Мой сладостный стон и мои жаркие влажные чресла он любит больше всего на свете. Гораздо больше, чем фильмы Тарантино и бритву «Жилетт»!

Еще — стон!

Еще!

Он уже на вершине блаженства!

Еще!

И — вместе с Ним — общий стон — вместе — стон вместе с царем!..

Теперь медленней. Тише. Еще тише. Медленней.

Стоп.

Наездница спешивается, она обессилена настолько, что падает, как подкошенная, рядом со своим доблестным мустангом, постанывая от сладостного изнеможения. Она не может пошевелиться, не может вздохнуть, она готова плакать от счастья, потому что чувствует, как мустанг уже снова напрягся и готов овладеть своей маленькой хозяйкой сверху, готов покрыть ее, и она вновь примет его и будет ласкать губами, языком, всем своим телом — так мне шепчет на ухо бешеная сука, которая во мне живет. Я повинуюсь, я всегда ей повинуюсь…

А может быть, я где-то читала, она — это мое альтер эго?

Итак, нить, которой я привязана к Максиму, начинает ослабевать. Я его увлекаю все больше и больше, и он уже почти готов увидеть во мне личность. Ну, а личность, в которую к тому же еще и влюблен, он не сможет держать на привязи, потому что ему нужна взаимность. А насильственными методами добиться взаимности невозможно. Да, его уже не устраивает та любовь, которая заложена программистами и куплена за миллион долларов. Нет, ему подавай искреннее чувство, на которое я стала способна после того, как меня долбанула шаровая молния.

И значит, он скоро будет готов дать мне хоть и крошечную, но свободу. Правда, он и сейчас не запирает меня на ночь в чулан. Вон, даже не хочет мешать мне по интернету разгуливать, сам кофе сварить вызвался. Однако мне нужны не виртуальные, а реальные прогулки и приключения. Правда, пока не знаю, зачем. Надо над этим хорошо подумать.

Конечно, если он даже и отпустит меня на все четыре стороны — мол, иди, Линда, погуляй по свету, покуролесь, вот тебе карточка с сотней килобаксов, — то я все равно никуда не денусь. В назначенный час живущая во мне бешеная сука вернет меня «в лоно семьи». Примчусь, опережая собственный визг, башкой прошибая преграды. На, милый мой, бери меня любым способом сколько тебе нужно.

Так что никакого риска…

Так что никакого писка…

Так что никакого списка…

…Никакого оттиска имени и отчества.

Батискаф, меня в него заточили и опустили на морское дно. Вышибить иллюминатор — себе дороже обойдется.