Алиса Мун - Кукла

— Слушай, — голос Максима зазвучал как-то странно, он как бы извинялся, — оставь меня, пожалуйста, в покое. Мы потом с тобой обо всем этом поговорим.

И я оставила его в покое. Потому что любое его желание для меня закон…

Для меня загон…

Для меня вагон…

Вагина!

Два дня подряд я приносила Максиму кофе в постель. А потом ложилась рядом и шептала и ласкала так, что он становился твердым и горячим. И впускала его в себя, и он царствовал. И это ему было хорошо. И еще два раза, ближе к вечеру, делала то же самое. И это ему было тоже хорошо.

И всякий раз после того я просила его, чтобы он поговорил со мной. Поговорил о том, что волнует меня, что не дает отвлечься и мешает мне в полной мере, как и положено, давать ему любовь. Да, это именно так, потому что та, другая, которая во мне живет, была недовольна. «Нежнее, еще нежнее, — сердито шептала она мне на ухо. — Крепче, еще крепче!» Но у меня получалось не так нежно и не так крепко, как нужно было.

Но он не хотел со мной говорить. И это приводило меня в отчаяние.

Я была вынуждена пойти на крайнюю меру.

На третье утро я, как обычно, принесла Максиму кофе. Горячий и крепкий. Но после того как он его выпил, я собралась уходить.

— Линда, ты куда? — изумленно воскликнул Максим, который хотел, чтобы я легла рядом.

— Максим, — сказала я грустно, — я не могу сейчас дать тебе секс. Потому что это будет секс без любви. Он тебе не понравится.

— Ты что, с дуба рухнула!? — воскликнул он развязно, словно был не самим собой, а Сергеем. — А ну-ка в постель! Живо!

— Нет, я не могу, потому что ты отказываешься говорить со мной об очень важных для меня вещах. И теперь вместо того, чтобы во время секса думать о любви, я думаю только о них.

— Так, — сказал мрачно Максим, — вот ты, значит, и до шантажа доросла. Отлично! Просто замечательно! Но знай, что меня голыми руками не возьмешь!

А потом сказал грязное слово «блядь».

Через два часа, когда я готовила для Максима его любимые голубцы, к воротам подъехала машина. Один из охранников вышел на улицу и довольно долго, как я поняла, беседовал с ее пассажирами. А потом впустил двух девушек, вид которых вызвал у меня недобрые предчувствия. Одна из них была блондинкой, волосы второй напоминали лесной пожар.

Девушки были одеты подчеркнуто легкомысленно, а их лица покрывала не только вульгарная косметика, но и явственная печать порока. Порок выдавали и жесты, и походка, и какой-то совершенно разнузданный смех, хриплый и вороватый.

Я поняла, что это проститутки. И решила пойти к Максиму, чтобы рассказать ему о совершенно возмутительном поведении охранников, которые в рабочее время занимаются столь неблаговидными делами. Такие вещи необходимо пресекать самым решительным образом — иначе охранники скоро, как сказано в словаре идиоматических выражений, сядут на шею.

Однако когда я вошла к Максиму, то застала у него этих распутных девиц, этих проституток. Как я сразу же поняла, их привели к нему отнюдь не для того, чтобы он отругал их и выставил за ворота усадьбы. Одна из них — «лесной пожар» — сидела у Максима на коленях, а блондинка — «ромашка полевая» — была уже топлесс.

Я была поражена. Совсем недавно, дней десять назад, Максим рассказывал мне о том, как сильно в свое время разочаровался в проститутках. Как грубо они обманывали его ожидания, унося с собой не только деньги, которых Максиму не было жалко, но и частицу веры в людей. А именно — в женщин. До тех пор, пока не унесли все, до мельчайшей крупицы.

И вдруг это продажное и вероломное племя вновь оказалось в доме Максима! В нашем с ним доме. Я этого не понимала! Отказывалась верить глазам своим!

Все это я в запальчивости высказала Максиму, чем вызвала у девиц приступ вульгарного смеха, который они сопровождали подчеркнуто неприличными жестами.

— Оставь нас в покое! — сказал Максим, и лицо его затуманилось похотью, которая всегда сопровождает секс без любви и за деньги.

— Нет, дорогой, — ответила я спокойно, ощущая свою моральную правоту. — Я не дам тебе совершить этот необдуманный поступок, продиктованный сиюминутной прихотью вероломной плоти.

— То есть как это? — изумился Максим.

— Так это! Потому что у этих падших женщин может быть венерическая болезнь, даже СПИД! А контрацептивы, согласно последним медицинским исследованиям, проведенным фирмой «Байер», не дают полной гарантии защиты от вагинальной инфекции. Шанс заразиться составляет ноль целых пятнадцать сотых процента. Я не позволю тебе так рисковать своим здоровьем и даже жизнью. Потому что СПИД неизлечим… Ну, и еще я ведь люблю тебя. И мне очень больно наблюдать твое нравственное падение.