Мо Янь - Устал рождаться и умирать

— Кайфан…

Он холодно взглянул на меня, будто ему было противно моё заплаканное лицо, нахмурил брови — они сходились в одну линию, как у матери, — и презрительно усмехнулся:

— Хороши, нечего сказать, нашли местечко, куда удрать.

Я оцепенел, не зная, что и сказать на это.

Чуньмяо открыла дверь, втащила старьё, которое мы принесли, и зажгла маломощную лампочку.

— Заходи, раз ты здесь, Кайфан, расскажи, с чем пожаловал.

— Рассказывать мне нечего. — И, заглянув в комнатку, добавил: — И заходить я не буду.

— Кайфан, но я же твой отец. Ты приехал из такой дали, мы с тётушкой Чуньмяо хотели бы пригласить тебя куда-нибудь поужинать.

— Вдвоём идите, я не пойду, — сказала Чуньмяо. — Накорми его повкуснее.

— Мне вашей еды не надо. — Сын покачал пакетом в руках. — У меня своя есть.

— Кайфан… — Из глаз снова брызнули слёзы. — Хоть немного уважь отца…

— Ладно, ладно. — Похоже, ему всё уже порядком надоело. — Не думайте, что я вас ненавижу, на самом деле ничего такого во мне нет. Но я и не искал вас, меня мама прислала.

— Она… С ней всё хорошо? — помедлив, спросил я.

— У неё рак, — глухо проговорил сын. А потом добавил: — Ей уже недолго осталось, надеется увидеться с вами, говорит, что много чего нужно сказать.

— Откуда у неё рак? — всхлипнула Чуньмяо, уже вся в слезах.

Сын посмотрел на неё и только покачал головой. Потом обратился ко мне:

— Ладно, весть я вам передал, а вернётесь или нет, решайте сами.

Проговорив это, он повернулся, чтобы уйти.

— Кайфан… — ухватил я его за руку. — Мы с тобой поедем, завтра же.

Сын вырвал руку:

— С вами я не поеду, у меня уже билет на вечерний поезд сегодня.

— Мы поедем с тобой.

— Я же сказал, с вами не поеду!

— Тогда проводим тебя на вокзал, — предложила Чуньмяо.

— Нет, — решительно заявил сын. — Не надо!

Узнав, что у неё рак, твоя жена решила вернуться в Симэньтунь. Твой сын бросил учёбу, не закончив школу, ни с кем не посоветовался и подал заявление на экзамены в полицию. Твой приятель Ду Лувэнь, когда-то секретарь парткома Люйдяня, к тому времени стал политкомиссаром уездного управления безопасности. То ли он устроил это по старой дружбе, то ли из-за высоких оценок на экзаменах, но твоего сына приняли, и он стал работать в криминальной полиции.

После смерти твоей матери твой отец вернулся в свою каморку в южной части западной пристройки и снова стал жить нелюдимой и чудаковатой жизнью единоличника. Днём во дворе усадьбы Симэнь его никто не видел. Еду он готовил себе сам, но днём дымок из его каморки курился редко. Хучжу и Баофэн приносили ему поесть, только он до их еды не дотрагивался, и она оставалась плесневеть и прокисать на очаге или на столе. А как только опускалась ночь и всё вокруг затихало, он потихоньку поднимался с кана, будто восставший мертвец. По выработанной за много лет привычке наливал в котёл ковш воды, бросал туда пригоршню риса, варил и съедал полусырую жидкую кашу. Или просто набирал горсть зерна и жевал, запивая холодной водой. А потом возвращался на кан.

Твоя жена после переезда поселилась в северном конце пристройки, где раньше жила твоя мать, и за ней ухаживала её старшая сестра Хучжу. Такая тяжёлая болезнь, но я ни разу не слышал её стонов. Она лишь спокойно лежала, то закрыв глаза в глубоком забытьи, то уставив взор в потолок. Хучжу с Баофэн каких только лекарств ни готовили — и крупяной отвар на жабе, и варёные свиные лёгкие с сердцелистником, и яичницу со змеиной кожей, и настойку геккона. Но она стискивала зубы и принимать всё это отказывалась. От каморки твоего отца комнатку, где она лежала, отделяла лишь тонкая стенка из обмазанной глиной гаоляновой соломы, через которую они ясно слышали и кашель, и дыхание друг друга. Но ни один не сказал другому ни слова.

У твоего отца в каморке стояла корчага пшеницы, ещё одна с фасолью, а с потолка свешивались две связки кукурузных початков. После смерти второго брата я остался один, и если не спал в своей конуре, то уныло крутился у дома во дворе. Симэнь Хуань после гибели Цзиньлуна ударился в беспутную жизнь и заявлялся из города, лишь чтобы поклянчить денег у Хучжу. После ареста Пан Канмэй компанию Цзиньлуна прибрали к рукам соответствующие органы в уезде. На пост секретаря деревенской партячейки тоже прислали кадрового работника оттуда. От компании давно уже осталась одна видимость, многомиллионные банковские кредиты Цзиньлун начисто растранжирил и жене с сыном ничего не оставил. Поэтому когда Симэнь Хуань повытаскал у Хучжу её скудные личные сбережения, больше он во дворе и не появлялся.