Мо Янь - Устал рождаться и умирать

Следуя за оставленной в воздухе вестью любви, я скакал вприпрыжку там, где чуть раньше прошла она. Перестук копыт разносился далеко вокруг, я будто мчался за этим цоканьем, это цоканье будто мчалось за мной. Уже стояла глубокая осень, камыш пожелтел и пожух, роса стала инеем; среди сухой травы порхают светлячки, впереди, у самой земли скачут, отливая изумрудной зеленью, блуждающие огни. Ветерок нет-нет да и пахнёт гнилью. Я знал, трупы тут давно валяются, плоть сгнила, а кости по-прежнему издают зловоние. В деревеньке Чжэнгунтунь, где жила семья мужа Хань Хуахуа, главным богатеем был Чжэн Чжунлян, и, несмотря на разницу в летах, я, Симэнь Нао, приятельствовал с ним. Когда-то мы подолгу сиживали за вином, и он, похлопывая меня по плечу, говорил: «Копить богатства — копить врагов, братишка. Раздай богатство и будешь счастлив.

Наслаждайся жизнью, пока можно, пей, гуляй. А как не станет ни богатства, ни счастья, не упорствуй в своих заблуждениях!..» Слушай, Симэнь Нао, шёл бы ты к такой матери, не мешай. Я теперь самец осла и сгораю от желания. Ладно, когда просто роешься в воспоминаниях, а тут ещё это кровавое месиво, эти тленные и зловонные картины истории. Рядом с дамбами по берегам речушки, что течёт по просторам полей между Симэньтунь и Чжэнгунтунь, драконами извиваются с десяток песчаных гряд. Они густо поросли тамариском, ему конца и края не видно. Здесь когда-то произошло крупное сражение с участием самолётов и танков, и песок завален трупами. В Чжэнгунтунь тогда вся главная улица была заставлена носилками; стоны, карканье ворон — кровь стыла в жилах. Ну да будет уже о войне, на войне ослов как транспорт используют, оружие и боеприпасы на них доставляют под огнём с риском для жизни. В военное время такого ладного и крепкого чёрного осла как пить дать реквизируют для военных перевозок.

Слава небу, нынче время мирное! А в такое время самцу-ослу не грех встретиться с любезной ему самочкой. Место встречи выбрали у реки — там журчит вода на мелководье, серебристыми змейками отражается свет звёзд и луны. А ещё негромко стрекочут осенние сверчки и цикады, веет прохладный ночной бриз. Я свернул с дороги, миновал песчаную отмель и остановился посреди речки. Дух воды щекотал ноздри, глотка иссохла, хотелось пить. Хлебнул, но немного: ведь ещё скакать и скакать, а надуешься воды — она и будет булькать в животе. Выбравшись на противоположный берег, потрусил по тропинке, которая вилась, то исчезая, то вновь появляясь, между зарослей тамариска, поднялся на песчаную гряду и остановился на вершине. В ноздри ударил её запах — он вдруг стал такой насыщенный, такой сильный. Сердце заколотилось, ударяясь в грудную клетку, кровь забурлила, от возбуждения я и реветь уже не мог, а лишь издавал отрывистое ржание. Желанная ослица, сокровище моё, самая драгоценная, самая близкая, самая сокровенная! Как хочется обнять тебя, обхватить всеми четырьмя ногами, поцеловать твои ушки, глазки, ресницы, розовый носик и цветочные лепестки губ. Ты самая близкая, самая дорогая, боюсь лишь, не растаяла бы ты от моего жаркого дыхания, не рассыпалась бы, когда заберусь на тебя. Моя малышка с крохотными копытцами, ты уже так близко. Ты не подозреваешь, малышка, как я люблю тебя.

Я рванулся на запах, но спустился по склону лишь наполовину, когда открылась картина, от которой я слегка оторопел. Моя ослица носилась среди тамарисков, вертясь во все стороны и то и дело взбрыкивая. Она ни на минуту не прекращала громкий рёв, чтобы нагнать страху на двух крупных волков, которые оказывались то спереди, то сзади, то справа, то слева от неё. Не торопясь, без видимого напряжения, они раз за разом атаковали её полуиграя, полувсерьёз, то по одному спереди и сзади, то вдвоём справа или слева. Коварные и жестокие, они терпеливо изматывали мою ослицу, её силы и дух, ожидая, когда она устанет и рухнет на землю. А уж тогда они набросятся на неё, перегрызут горло, сначала выпьют кровь, потом располосуют брюхо и сожрут сердце и печень. Встретить такую слаженную, действующую заодно пару волков ночью на песчаной гряде для осла значило верную смерть. Эх, ослица моя, не встреть ты меня, не уйти бы тебе от злой судьбы сегодня ночью — тебя спасла любовь. Есть ли что в этом мире, отчего осёл убоится смерти и храбро не бросится на врага? Нет и быть не может. И, издав боевой клич, я, Осёл Симэнь, пустился вскачь под горку, прямо на волка, мчавшегося позади моей возлюбленной. Из-под копыт летел песок, вздымались облачка пыли, я скакал с командной высоты, и даже тигру, не говоря уже о волке, лучше было не вставать на пути такого грозного снаряда. Волка я застал врасплох — столкнувшись со мной, он пару раз перекувырнулся и юркнул в сторону.