Мо Янь - Устал рождаться и умирать

— Ты, дружок, серьёзную политическую ошибку допускаешь! Этот человек, он кто? Гоминьдановский полковник, начальник радиостанции, его расстрелять двадцать раз надо, а его в живых оставили, и то милость великая. А ты ещё позволяешь ему «пятью видами обеспечения» наслаждаться. Где, спрашивается, твоя классовая позиция?

Цзиньлун тогда, говорят, вынул довольно дорогую импортную сигарету, прикурил от газовой зажигалки которая, казалось, сделана из чистого золота, потом вставил прикуренную сигарету в рот Хун Тайюэ, словно тот безрукий и не может прикурить сам. Усадил во вращающееся кожаное кресло — ещё редкость в те времена, — а сам присел на краешек стола.

— Дядюшка Хун, — сказал он. — Ты меня своей рукой воспитал, я продолжатель твоего дела и во всём буду следовать твоим путём. Но веяния времени другие или, скажем, время изменилось. Решение предоставить У Фану «пять видов обеспечения» принимали в уезде. Ему не только «пять видов» положены, каждый месяц он может получать от народной власти пособие — пятнадцать юаней. Вы осерчали, что ли, дружище? Так вот, могу сказать, что сердиться не стоит, это политика государства. Сердись не сердись — всё без толку.

— А революционную борьбу мы столько лет вели зря, что ли? — горячился Хун Тайюэ.

Цзиньлун спрыгнул со стола и крутнул кресло с Хун Тайюэ вполоборота, чтобы его лицо оказалось напротив сверкающих на солнце за окном новеньких крыш из красной черепицы:

— Так ни в коем случае не стоит говорить, дружище. Когда компартия вела революционную борьбу, её целью было отнюдь не свержение гоминьдана, изгнание Чан Кайши. [224] Чан Кайши (1887–1975) — военный и политический лидер Китая, возглавлял националистическую партию Гоминьдан, президент Китайской Республики на Тайване (1948–1975). Когда она поднимала народ на эту борьбу, основная цель заключалась в том, чтобы народ жил в достатке, был сыт и одет, ни в чём не нуждался. Чан Кайши стал препятствием на пути компартии, вот его и свергли. Так что, дружище, все мы — простой народ, не надо столько думать. Кто сумеет сделать нашу жизнь лучше, того и будем поддерживать.

Тут, говорят, Хун Тайюэ взбеленился:

— Чепуху ты городишь, ревизионизм это называется! Гляди, сообщу о тебе в уезд!

— Дружище, — хихикнул Цзиньлун, — да разве до того уездным, чтобы заниматься пустяшными делами на нашем уровне? По мне, так тебе и вина хватает, и еды, и денег — чего тут сетовать, тратить время на пустяки?

— Ну нет, — не сдавался Хун Тайюэ, — это уже вопрос взятого курса, наверняка в ЦК ревизионисты затесались. Ты глаза-то раскрой пошире, это лишь начало, очень может быть, что последующие изменения будут как в стихах Председателя Мао — «всё перевернулось вверх дном, и возмущению нет конца»! [225] Строка из стихотворения Мао Цзэдуна «К занятию Нанкина» (1940).

Понаблюдав за толпой у телевизора минут десять, я потрусил дальше на запад. Ты понимаешь, куда я направился. Следовать дальше по дороге я не решился, понимая, что после смерти Сюй Бао стал притчей во языцех в Гаоми, так что, если меня заметят, шум поднимется будь здоров. Не то чтобы я не смогу противостоять им, но боюсь, что в ситуации, когда некуда деваться, могут пострадать невинные. Не их я опасался — неприятностей не хотелось. И, держась в тени домов южнее дороги, я вскоре добрался до усадьбы Симэнь.

Ворота распахнуты настежь, старый абрикос там же, усыпан цветами, аромат слышен даже из-за стены. Укрывшись в тени ворот, я увидел под ним восемь квадратных столиков, покрытых пластиковыми скатертями. На ветке выведенная из дома электрическая лампа-времянка заливает светом весь двор, светло как днём. За столами человек десять. Знакомые лица, все нехорошего десятка. Юй Уфу, бывший командир отряда самообороны баоцзя, [226] Имеются в виду отряды самообороны землевладельцев. Баоцзя — административная система в старом Китае, основанная на круговой поруке. предатель Чжан Дачжуан, помещик Тянь Гуй, богатей У Юань… За другим столиком бывший начальник общественной безопасности Ян Седьмой, поседевший уже, с братьями Сунь — Сунь Луном и Сунь Ху. У них на столе всё уже съедено, да и выпито, видать, немало. Позже я узнал, что Ян Седьмой стал торговать бамбуковыми жердями, честным хлеборобом он никогда не был. Из гор Цзинганшань доставил бамбук маочжу [227] Маочжу — досл. волосатый бамбук, широко используется в производстве мебели и на строительстве. по железной дороге в Гаоми, потом на машине в Симэньтунь и продал всю партию Ма Лянцаю, который взялся строить новую школу. Вот таким крупным коммерсантом заделался, сразу богатеем стал, «десятитысячником». [228] «Десятитысячниками» называли семьи с месячным доходом больше десяти тысяч юаней. В 1970-е гг., когда появился этот термин, подобная сумму считалась очень крупной. Вот и сидит теперь под деревом, этакий первый богач на деревне, вино попивает. Серый костюм европейского покроя, большой красный галстук, рукава засучены, видны электронные часы на запястье. На когда-то худом личике щёки свешиваются мешками. Достав из тускло-золотистой пачки импортную американскую сигарету, бросил её Сунь Луну, глодавшему свиную ногу в соевом соусе. Ещё одну швырнул Сунь Ху, который вытирал рот салфеткой. Смял пустую пачку и крикнул в сторону восточной пристройки: