Мэтт Хейг - Люди и Я

После обеда я подошел к санитару, который наблюдал, как мы разговаривали с Изабель. Я понизил голос до нужной частоты. Растянул слова до нужной скорости. Загипнотизировать человека просто, потому что люди, похоже, хотят верить больше всех прочих видов, населяющих мироздание.

— Я совершенно здоров. Позовите, пожалуйста, врача, который может меня выписать. Мне очень нужно вернуться домой, к жене и ребенку, и продолжить работу в колледже Фицуильям Кембриджского университета. Кроме того, мне ужасно не нравится здешняя еда. Я не знаю, что случилось этим утром, правда не знаю. Да, я опозорился на людях, но искренне уверяю вас, чем бы ни было вызвано это помрачение, оно прошло. Теперь я здоров и отлично себя чувствую.

Санитар кивнул.

— Следуйте за мной, — сказал он.

Врач хотел, чтобы я прошел медицинское обследование. Сканирование мозга. Медиков беспокоило возможное повреждение коры полушарий, которое могло вызвать амнезию. Я понимал: что бы ни случилось, ни в коем случае нельзя допускать, чтобы разглядывали мой мозг. Во всяком случае при активированных дарах. Поэтому я убедил врачей, что не страдаю амнезией. Придумал кучу воспоминаний. Целую жизнь.

Я сказал, что на меня сильно давит работа, и меня поняли. Потом врач снова стал меня расспрашивать. Однако, как это всегда бывает у людей, в его вопросах, подобно протонам в атомах, всегда содержались ответы. Мне оставалось только выявлять их и выдавать за собственные мысли.

Через полчаса диагноз был ясен. Я не потерял память. У меня просто случилось временное помрачение. Не одобряя термина «срыв», доктор сказал, что у меня наступило «нервное истощение» на фоне недосыпания, напряженной работы и диеты, состоящей, как он успел узнать от Изабель, по большей части из крепкого черного кофе — напитка, который, как я уже выяснил, мне ненавистен.

Затем врач дал мне кое-какие рекомендации и поинтересовался, не страдаю ли я приступами паники или хандры, не бывает ли у меня нервных припадков, резких перепадов настроения или ощущения нереальности происходящего.

— Нереальность? — тут я был в своей тарелке. — О да, ее я определенно ощущал. Но уже нет. Я в порядке. Чувствую себя очень реальным. Реальнее солнца.

Врач улыбнулся. Он сказал, что читал одну из моих книг по математике — якобы «нереально смешные» мемуары Эндрю Мартина, посвященные времени, когда тот преподавал в Принстонском университете. Эту книгу я уже видел. «Американский π -рог». Доктор выписал мне рецепт на диазепам и посоветовал двигаться «шаг за шагом», как будто существовал другой способ передвижения. А потом он взял самый примитивный образец телекоммуникационных технологий, какой я только видел, и сказал Изабель, что меня можно забирать домой.

Помни: во время миссии ты должен оставаться неуязвимым для вредоносного, тлетворного влияния людей.

Они спесивы, отличаются жестокостью и жадностью. Они захватили свою родную планету, единственно доступную им на данный момент, и последовательно ведут ее к разрушению. Они разделили своих сородичей на категории, но до сих пор не замечают, что факторов сходства гораздо больше, чем различий. Психология человека не успевает за развитием его технологий, и тем не менее люди гонятся за прогрессом ради прогресса, а также ради денег и славы, которых все они так жаждут.

Не попадайся в эту ловушку. Каждый раз, глядя на отдельно взятого человека, ты должен видеть его причастность к преступлениям всего человечества. За каждым улыбающимся лицом скрываются жестокости, на которые способны все люди и за которые все они отвечают, пусть и косвенно.

Нельзя смягчаться, нельзя падать духом перед лицом поставленной задачи.

Оставайся чистым.

Придерживайся логики.

Никому не позволяй нарушить математическую четкость того, что надлежит сделать.

Комната была теплой.

В ней имелось окно, но с задернутыми шторами. Достаточно тонкие, чтобы пропускать электромагнитное излучение от единственного солнца, они не мешали мне все ясно видеть. Стены небесно-голубого цвета, свисающую с потолка лампу накаливания с цилиндрическим абажуром из бумаги. Я лежал в кровати — просторной квадратной кровати, рассчитанной на двух людей. Я проспал на ней больше трех часов и теперь проснулся.

Это была кровать профессора Эндрю Мартина на втором этаже его дома на Кэмпион-роу, 4. Довольно большого дома по сравнению с другими строениями, которые я видел. Внутри стены были белыми. Внизу, в прихожей и на кухне, пол покрывала известняковая плитка. А поскольку известняк состоит из кальцита, то мой взгляд мог отдохнуть на чем-то привычном. Кухня, куда я спустился выпить воды, оказалась особенно теплой благодаря штуке, называемой печью. Данная печь состояла из железа и работала на газу, а на ее верхней плоскости имелось два постоянно горячих диска. Она называлась AGA. Цвет у нее был кремовый. На кухне и здесь, в спальне, повсюду были двери. У печи, у буфета, у платяного шкафа. Целые миры взаперти.