Сантьяго Гамбоа - Проигрыш — дело техники

— Виктор, старина! Я уж подумал, вы обо мне забыли!

Гусман сидел в саду за столиком, одетый в махровый халат и жуткие шлепанцы. Прошло слишком много времени с тех пор, как он расстался с обычной жизнью, то есть не ходил в кино по вечерам, не смотрел футбол, не получал ежедневной порции стресса и удовольствий, и не испытывал более редкой потребности в чужом сочувствии.

— Рад, что вы приехали. Думаю, я во всем разобрался.

— Поделитесь.

— Кто хочет прибрать к рукам эту землю? Многие. Но есть группа действующих лиц, для которых она не предмет сделки, а жизненный выбор — это так называемые «Дети Солнца». Только они способны совершить убийство, казалось бы, бессмысленное по своей жестокости, выходящее за всякие рамки по бесчеловечности. Но если вдуматься, оно скорее напоминает ритуальное жертвоприношение. Мученик, воздетый на деревянные колья — в этом даже есть что-то религиозное. Я тут иногда посиживаю в библиотеке у монахинь и наткнулся на притчу о терзаниях Гасдрубала, который в итоге обратился в дерево. Прослеживается сходство с казнью Христа. Так что же, по сути, означает это убийство? Крик, знамение. Смерть невинного ради сохранения и воспроизведения созидательного начала, каковым в конце концов и является природа, НАТУРА! Помните, что истинно верующие в своих деяниях руководствуются знаками и символами.

— Но «Дети Солнца» уже имеют эту землю в своем распоряжении.

— Чтобы объяснить действия преступника, надо постараться влезть ему в мозги. Надо думать, как он, воспользоваться его же идеями, убеждениями, побудительными мотивами. Наша с вами логика годится разве на то, чтобы, скажем, сварить чечевичную похлебку, однако вычислить преступника с ее помощью не удастся. И если рассуждать, как они, то, когда на карту поставлено само существование, врага необходимо уничтожить.

— Но Перейра Антунес не был врагом «Детей Солнца».

— Зато им были те, кто похитил его. Перейра Антунес по сути превратился в знамя. В любом случае именно от его решения зависело, что станется с землевладением.

— Насколько вы уверены в правильности такой версии?

— На сто процентов. Его смерть — это щит вроде скрещенных пальцев, старинного способа оградить себя от чумы и холеры. Другого объяснения нет. Хотите пари?

— Хочу.

— Пир горой после того, как я вырвусь отсюда.

— Согласен.

Голосу Силанпы не доставало бодрости, и Гусман обратил на это внимание.

— Однако не вижу прежнего воодушевления. Похоже, расследование уже не заставляет вашу кровь кипеть от избытка адреналина.

— Слишком много непредвиденных обстоятельств, не знаю, за что хвататься. — Силанпа откашлялся. — Бегаю по кругу, а самого главного не замечаю.

— Давать советы бесполезно, если отсутствует стремление раскрыть истину, а это и есть самое главное, — сказал Гусман. — Мне кажется, сравнивая с вашим прошлым посещением, в вас уже нет страстного желания выяснить, кто посадил на кол того несчастного. Вы похожи на птицу, которая целый день летела к одному дереву, но, едва коснувшись его, повернула обратно.

Силанпа промолчал. Гусман посмотрел на него с любопытством и лукавством.

— То, что вас действительно волнует, не имеет отношения к данному преступлению и связано скорее с вашей личной жизнью. Как дела на любовном фронте?

— Лучше, — ответил Силанпа. — Вроде появилась надежда. Монику одолевают сомнения, но она знает, что все еще любит меня.

Чувствуя себя довольно глупо, он стал рассказывать об их встрече, о проведенной вместе ночи, о том, как Моника жалела его и заботилась.

— Остерегайтесь идти на поводу у собственных иллюзий, — вынес приговор Гусман. — Двое расстаются после того, как они уже расстались… не помню, кто это сказал.

— По меньшей мере у меня сейчас спокойней на душе. Когда думаешь целый день об одной женщине, нельзя, чтобы она еще и ночью снилась. А со мной так и было.

— А вдруг она опять вас бросит?

— Тогда я соглашусь прооперировать геморрой, уволюсь из газеты и перееду жить в Эквадор.

— Звучит хорошо, но не забывайте о друге, — сказал Гусман. — Мои родственники все еще не могут оправиться от позора. Вы единственный, кто меня навещает.

— Не беспокойтесь, я вас не брошу.

— А с Моникой будьте готовы к любым неожиданностям. Не нравится мне ваше примирение, боюсь, как бы вам потом не стало еще хуже.

— Подброшенная монетка еще не упала. А что у вас нового? Как продвигается знакомство с действительностью по старым газетам?