Богдан Тамко - Somniator

– Тебе не кажется, что ты слишком наглеешь? – и, засмеявшись, добавила: – Ты уж хотя бы выбери что-то одно.

Но я же любитель крайностей! Мои руки моментально вернулись на исходные точки. Обе.

– Дурак, – засмеялась Вика.

– Я тебя предупреждал.

– А я уже говорила, что непонятно, кому ты делаешь хуже.

В тот вечер, вернувшись домой, я открыл интернет-страницу своего аккаунта в социальной сети и увидел там короткое сообщение:

«Я к тебе привязываюсь».

Все.

Эти четыре слова ударили подсечкой по ногам моей независимости, я обмяк в компьютерном кресле и больше не был тем Наполеоном, который записывал скрипку Виктории. Что случилось? Что такого особенного было в этом сообщении? На этот вопрос я так и не смог найти ответа, но голова закружилась, застучало сердце и даже, кажется, мир вокруг изменился.

Я люблю ее.

Вот ведь незадача.

«Это лучшее, что ты писала или говорила мне за все время нашего знакомства».

С тех пор все наши встречи проходили внешне точно так же, как и раньше, только мое внутреннее восприятие было уже совсем иным. Я ждал этих одного-двух свиданий в неделю больше всего на свете – все остальное же потеряло для меня всякий смысл. Теперь я больше говорил, чаще целовал и оставлял невероятной длины сообщения ей в оффлайн, описывая все чувства, которые Вика вызывала ко мне. Я начал снова любить так, как всегда делал это Наполеон Мрия – открыто, беззаветно и безумно.

На наши встречи я стал притаскивать Вике в подарок браслетики, мои любимые книги или особо понравившуюся мне женскую одежду. И это всего-то через полтора месяца нашей близости. Все было хорошо, хоть я и не видел, такого же помешательства в глазах Виктории. Она словно осталась в том же состоянии, в котором были мы оба тогда, в начале пути. И это медленно, но верно начало глодать меня.

– Знаешь, хочу предупредить тебя, что мне легко надоесть. Ни одни мои отношения не продержались слишком долго, потому что все эти частые встречи, звонки, чрезмерное внимание очень быстро входят в рутину. Дальше неинтересно.

Я молча принял информацию к сведению. Начал реже писать, не звонил, вел себя тише. А внутри в это время все бурлило от нереализованных чувств. Сенсотоксикоз – я мог назвать происходящее так. Временами меня самого тошнит от собственной чувствительности и сентиментальности, которые не должны быть присущи мужчине. И вот уж не думал, что снова смогу стать таким после десантуры. Я испытал новый вид страданий, доселе мне незнакомый: когда больно от переполняющей тебя любви, несмотря на то, что источник чувств уже с тобой и твой. Те дни, когда Вика была далеко от меня, переполнялись невыразимой тоской, и мне приходилось окунаться в работу с головой, чтобы хоть как-то не думать о своей девушке. Это было трудно. Стоило мне увидеть даже элемент одежды, похожий на носимый обычно ею, или услышать подобный голос, как все внутри обливалось кровью, горло сдавливало.

Я так хочу к ней!

Но она же моя, моя, уже моя! Моя? Да как сказать. Скорее, я чувствовал, что она позволяет мне быть рядом с собой.

– Мне хорошо, когда мы рядом. Разве этого недостаточно? Что ты так переживаешь?

Пожалуй, сказать больше она и правда не могла. Но это было только начало тернистого пути моей души и, оказывается, в этот период я был даже еще сравнительно счастлив. Как-то раз я сидел с Викой в кино на очередном фильме-пустышке, над которым зал взрывался неистовым смехом каждые пять минут. Собственно, мне было не до сюжета, потому что моя драгоценная находилась рядом. Что-то странное случилось в этот раз. Мы целовались почти весь фильм, не глядя на экран, пока Виктория не выдала мне умопомрачительную фразу:

– Наполеон, ты вообще собираешься со мной спать? Или мы так и будем с тобой играть во влюбленных подростков?

У меня чуть челюсть не отвалилась. Видимо, мне на роду было написано, чтобы женщины совращали меня, а не я их.

– Может, я в другую игру играю?

– Плохо играть в то, где ставка – твоя девушка и мужское здоровье. Так и импотентом недолго остаться без секса в этом возрасте, ты не думал?

– Не думал, – ответил я, повернул лицо Вики на экран и сказал ей смотреть фильм, положив руки девушке на живот.

По окончании фильма мы сели в мой автомобиль и поехали в ближайший гипермаркет. Я, чувствуя себя полным идиотом, но не изменяя засевшей внутри меня идее, прогулялся между рядами, взял бутылку Asti, огромную плитку горького шоколада, и бросил их в итоге на заднее сиденье. Вика только заливалась смехом.