Исаак Башевис Зингер - Мешуга

— Такому человеку, как ты, не следовало бы даже произносить слово «правда».

— Вы однажды писали, что за каждой ложью спрятана правда. Не во фрейдистском понимании, а просто и объективно.

— Правда состоит в том, что ты самая подлая женщина, которую я когда-либо имел несчастье встретить.

— Возможно и так. Но все же остается факт, что я жила, страдала, надеялась. Вы как-то цитировали Спинозу [99] Спиноза Барух (1632–1677) — голландский философ, считавший, что природа есть причина самой себя, причина существования и сущности всех вещей. За последовательный рационализм и материализм в 1656 году был изгнан из еврейской общины и проклят. , говорившего, что не существует никакой лжи, только искаженная правда. Даже у червя есть своя маленькая правда. Он родился, он немного жил, потом его раздавила чья-то нога. Это ваши слова, не мои.

В глазах Мириам мелькнуло выражение, близкое к победному.

Помимо своей воли я спросил:

— Что произошло в то утро, после моего ухода?

И тут же пожалел о своих словах.

— Ты в самом деле хочешь знать?

— Можешь не отвечать.

Какое-то время Мириам молчала.

— Кое-что происходило. Стенли оставался со мной целый день и следующую ночь. Я не надеялась пережить ночь, была готова умереть. Можешь не верить мне, но я прожила не один год рядом со смертью. Я знаю ее так же хорошо, как собственное тело. Стенли был не первым, кто угрожал мне револьвером. Тот самый Янек, которому я принесла в жертву свою жизнь, забавлялся, стреляя в стеклянный бокал, который ставил мне на голову. Как-то раз привел своих коллег — поляков, не немцев, — и они тоже развлекались таким образом. Это только одна из сотен правдивых историй, веришь ты им или нет. Не думай, что я пришла к тебе плакаться или извиняться. Я тебе ничем не обязана — ни тебе, ни даже Максу.

— Где Макс? — спросил я.

— Макс в Польше.

— Ты видела его до отъезда?

— Нет. Как бы я смогла? Телефон звонил, но Стенли запретил мне снимать трубку. Позже я узнала, что наутро после «парти» у Трейбитчеров Макс уехал в Польшу вместе с Матильдой Трейбитчер.

— Как ты отделалась от своего мужа?

В глазах Мириам появилась улыбка.

— От моего мужа? Раз он меня не убил, то в конце концов ему пришлось отступиться. Перед тем как уйти, он сказал, что готов развестись со мной. Это было забавно, в самом деле, даже смешно.

— Почему смешно?

— Он не мог решить, убивать меня или нет. Продолжал болтать об этом, и в конце концов спросил моего совета. Ты когда-нибудь слышал о таком? Убийца просит совета у своей жертвы! Тут я просто не могла не расхохотаться.

— Каков был твой совет?

— Мой совет был: делай что хочешь.

— Это одна из твоих выдумок?

— Нет, это правда.

— Что произошло потом?

— Он попрощался и ушел. Только что говорил об убийстве, а в следующую минуту уже болтал о примирении. Даже предложил завести от него ребенка. Я бы не поверила, что такое может быть, если бы, после всего, что видела в жизни, не разучилась удивляться. Меня больше ничего не поражает. Если бы прямо сейчас разверзлись небеса, и в кафетерий вошел сам Господь, я бы и глазом не моргнула. Ты, может быть, писатель, ты и в самом деле писатель, но на что способны люди, мне известно лучше, чем тебе.

— А про твою учительницу и альков, в котором ты якобы провела военные годы, — это тоже была ложь?

— Это не было ложью. Я не отчаянно боролась за то, чтобы остаться в живых — для чего? Но у меня появилось что-то вроде цели — преодолеть все и пройти через эти свинские времена живой и сильной. Надо сказать, что это стало для меня чем-то вроде азартной игры или спорта: сумею или нет? Ты часто писал, что жизнь это игра, пари или что-то похожее. Я решила ускользнуть из рук ангела смерти какой угодно ценой. Когда мне стало ясно, что в любой день меня могут схватить и выслать с одним из транспортов, [100] …выслать с одним из транспортов… — в конце 1942 — начале 1943 года немцы часто устраивали облавы на улицах гетто и других частей города; пойманных евреев отправляли поездами («транспортами») в Освенцим и другие лагеря уничтожения. Это послужило одной из причин восстания в гетто. я сбежала, а моя бывшая учительница спрятала меня.

— Когда это было?

— В конце сорок второго. Нет, это уже был сорок третий.

— Твоя учительница знала о твоем поведении?

— Да; нет… Может быть.

— Это в ее доме ты читала книги, о которых рассказывала?

— Да, в ее.

— А что произошло потом?

— В сорок пятом я выползла, как мышь из норки, и началась другая глава — странствия, тайные переходы через границы, ночевки в конюшнях, амбарах, в канавах, и все остальное.