Йоханнес Зиммель - Любовь — последний мост

— Клод!

— …это перебраться на другой берег Конго, выше по течению.

— Клод! — заорал я.

— Да, что такое? Почему ты кричишь?

— Кто такой Генри?

— Что? Что ты спросил? Тут как раз взорвалась ракета…

— Кто такой Генри?

— Господи! Генри — репортер, мы сюда прилетели вместе. Он репортер из «Ньюсуика», мы с ним встретились в Брюсселе. Он вроде парень что надо… хороший напарник и коллега… будем надеяться.

— Да, — сказал я. — Будем надеяться.

— Ну так вот: нам нужно перебраться на другой берег. Где-нибудь повыше по течению. Там, в деревнях, еще остались перевозчики, которые за большие деньги согласны переправить кого надо на своих моторках поближе к Киншасе. Денег запрашивают уйму, но ведь они рискуют жизнью… Для нас это сейчас единственный шанс вернуться в Киншасу. Офицер сказал нам, что в последние дни все наши так и спасались. Нам-то в Браззавиле вообще делать было нечего. «Ньюсуику» нужны снимки и репортажи о сотнях тысяч беженцев в джунглях! И вообще — в Браззавиль сейчас только тот едет, кому жизнь надоела, — это нам так этот французский офицер объяснил. Генри нашел таксиста, который согласился подбросить нас примерно туда, куда надо. Мы должны оказаться там до темноты. Солдаты тут стреляют по всему, что движется. Бедный мой, я заставила тебя столько времени прождать… Извини, пожалуйста, так вышло… Я тебе хотела обязательно сказать еще одну вещь, Филипп… я только об этом и думала в самолете… Ты меня слышишь?

— Да, я слышу тебя, — заорал я, как сумасшедший.

— Ладно, ладно, кричи, если хочешь, ладно! Мне тоже орать хочется! Я… я хотела тебе сказать, что эти дни… Ты меня слышишь?

— Да! — закричал я. Из трубки отчетливо донеслись звуки взрывов. — Я тебя понимаю!

— Я считаю… Господи, сейчас взорвалась еще одна, большая!.. Я считаю, что только от нас самих зависит… сколько это продлится… Я… Yes, Henry, yes, goddamned, I’m coming! [61] Хорошо, Генри, хорошо, да я уже иду! (англ.). Эти дни не должны кончиться сами по себе, пока мы не захотим, мы оба или один из нас… пусть идут себе и идут, не переставая… Что ты об этом думаешь?

— Замечательно! — крикнул я, неизвестно почему. — Да, пусть они идут себе и идут, наши дни, да, Клод!

— Тебе тоже хочется, чтобы так было, да? — крикнула в ответ Клод.

— Ну еще бы! Еще как хочу!

— Тогда до завтра, до вечера!.. Часов до десяти вечера… Но если у меня не получится, ты не нервничай, Филипп. Я буду стараться изо всех сил!..

— Я буду ждать! Вот номер «Наследного принца» в Эттлингене. — Я громко прокричал его два раза в трубку. — Ты записала?

— Да, записала, да, Филипп! O’kay, Henry, о’кау, yes, I’m coming!

Это я услышал так же хорошо, как и взрыв чудовищной силы, раздавшийся сразу после этих слов.

И связь прервалась».

Его доклад и ответы на вопросы из зала продолжались немногим более часа, и около двух часов дня Филипп Сорель вышел из Международного центра конференций. У него был билет на самолет на семнадцать ноль пять. Достаточно времени, чтобы заехать на такси в «Бо Риваж» за чемоданом, который он уложил рано утром. В отеле знали, что он несколько дней будет в отъезде, но номер, конечно, остается за ним.

Когда он шел вдоль длинного ряда такси, ждавших пассажиров на площади перед Центром, он неожиданно увидел Сержа Молерона, который сидел на скамейке и при его появлении поднялся и помахал ему рукой. Он подошел, широко и пружинисто шагая; глядя на его густые черные волосы, на смуглое правильной формы лицо с зелеными глазами, Филипп подумал: «Какой все-таки симпатичный человек этот Серж». На Серже были черные габардиновые брюки, рубашка навыпуск и черные мокасины из плетеной кожи. Ворот рубашки он распахнул — и хорошо видны были и загорелые руки Сержа, и амулет Мане-Каца на тонкой цепочке у него на груди.

— Салют, Филипп! — сказал Серж, протягивая ему руку.

— Добрый день, Серж! — «Да, Серж, — подумал Сорель, — конечно, Серж вернулся из Рима, куда ездил за картинами. Теперь вот он вернулся». И вдруг он ощутил, как его прошиб пот, и вовсе не потому, что он стоял на самом солнцепеке в своем официальном костюме и галстуке. Его словно током ударило. «Неужели что-то с Клод?..»

— Вы… вы ждали меня? — спросил Филипп, понемногу овладевая собой. «Что это я так распускаюсь? С чего у меня дурные предчувствия? Откуда этот испуг? В его отсутствие мы с Клод ничего такого не сделали, за что мне могло бы быть совестно перед ним».

— Да, Филипп, — сказал Серж. — Я здесь уже около часа. Я ведь не знал, сколько времени продлится ваш доклад. Но мне было велено с часа дня ждать вас здесь.