Йоханнес Зиммель - Любовь — последний мост

Из окна можно было увидеть причалы для пассажирских судов и небольших яхт, а сами суда были освещены и украшены гирляндами лампочек, тянувшихся от носа через верхушки мачт к корме, ряды старых деревьев вдоль набережной, а вдоль реки на набережной были разбиты цветники с розами и фиалками на клумбах. Дом, в котором жила женщина, стоял на набережной Монблан близ отеля «Нога-Хилтон». Из окон квартиры на пятом этаже открывался вид на всю дальнюю часть озера с новостройками по обеим сторонам широкой улицы, тянущейся вдоль Роны, на отель, на женевскую гавань для яхт и мост через реку.

В этом доме было много кабинетов врачей, имеющих частную практику, и приемных адвокатов, но в этом же солидном сером здании, построенном за много лет до «Нога-Хилтона» с его казино, сдавалось немало просторных квартир. В каждой из них — по одному и даже по два балкона, высокие потолки с лепниной, и во всех — французские окна [6] Французские окна — раздвижные окна от пола до потолка. — Прим. ред. , открывавшиеся в сторону балконов. В ясные дни отсюда хорошо просматривались заснеженные вершины Монблана и других высоких гор, километрах в восьмидесяти от города.

Сейчас, около двух ночи, машины внизу проезжали лишь изредка, их шум не проникал в спальню, и только по потолку время от времени пробегали причудливые тени. Было тихо, невероятно тихо. «Днем уличный шум слышался на пятом этаже не слишком отчетливо, а когда мы бывали здесь вместе ночью, — подумалось ему, — всегда падали pennies from heaven».

— Как часто это уже случалось, — проговорила она.

— Да, — сказал он и погладил ее по спине. — Это ужасно.

— И будет случаться еще и еще.

— Если нам не удастся помешать этому, — сказал он и подумал: «Черт возьми, зачем только я рассказал ей обо всем этом? Нет, я должен был ей все рассказать, — продолжал размышлять он. — Она сама видела телерепортаж о последней катастрофе, о ней трубили все газеты».

— «Помешать!» — с горечью повторила она. — Ты ведь сказал, что помешать невозможно.

— Нет, mon amour adorée [7] Моя обожаемая (фр.). . Ничего невозможного нет. Помешать будет страшно трудно, вот о чем я говорил. Мы повсюду делаем все, чтобы это больше не повторилось.

— А если это у вас не получится?

— Получится, — сказал он. — Поверь мне, сердце мое!

— Ты сам себе не веришь, — проговорила она, и он почувствовал, что она заплакала.

Он вытер ее слезы носовым платком, но она была не в силах сдерживаться.

— Почему же, я верю в то, что говорю, — и подумал при этом: «Я лжец».

Ему вдруг почудилось, будто тишина становится невыносимой, она будто росла и ширилась. Эта тишина охватила, похоже, все сущее. Она сказала:

— Любовь моя, у меня есть только ты, а у тебя — я. И ты должен говорить мне обо всем. И всегда одну правду. Никогда не ври мне. Я прошу тебя, Филипп! Ну пожалуйста!

Поверх ее дрожащего плеча он смотрел в сторону бегущих по водной глади двух белых пассажирских судов. У одного из них на носу красовалось название «Лозанна», у другого — «Гельвеция». На верхней палубе «Гельвеции» было много танцующих парочек, но сюда, к ним, не доносилось ни звука.

Здесь есть только их собственные голоса, их дыхание, их сердцебиение, их жизнь.

— Ты ведь всегда будешь говорить мне правду, Филипп? Всегда…

Он промолчал.

— Только правду, — сказала она. — Поклянись нашей любовью.

— Клянусь нашей любовью, — сказал он.

— Поклянись моей жизнью.

«О, боже мой!», — подумал он.

— Поклянись моей жизнью, — повторила она.

«Я не должен лгать ей», — подумал он и сказал:

— Клянусь… твоей жизнью.

— Если у вас, вопреки вашим усилиям, ничего не получится, это повторится вновь и вновь. А потом еще, еще и еще…

— Да, — сказал он. — У нас хорошие шансы. Однако опасность, что мы не справимся, существует.

— Ты и такое допускаешь?

— Да.

— То, что можно допустить или представить себе, то и случается, — сказала она. — Значит, так оно и будет. Во всем мире. И может случиться с каждым. Может коснуться всех и каждого? Скажи, Филипп!

«Не лги ей, — подумал он. — Никогда больше ее не обманывай».

— Да, — сказал он, — это может коснуться всех и каждого.

— В любой момент.

— В любой момент.

— Повсюду?

— Повсюду.

Ее лицо было совсем близко, она прижалась к нему всем телом.

— И может случиться с нами тоже?

— И с нами тоже.

— И от этого нет никакой защиты?

Он не ответил.

— Сможем мы от этого уберечься, Филипп? Может от этого кто-то уберечься?