Йоханнес Зиммель - Любовь — последний мост

— Я думаю, иногда он испытывает адские муки, — проговорила Клод. — Например, сейчас, когда он садится в свою машину, зная, что мы оба здесь, у меня…

— Давай лучше не будем углубляться, — попросил ее он, почувствовав себя при этом прескверно.

— Ты сам начал.

— Да, начал я. Вот идиот! Мне очень жаль…

— Серж — чудесный человек. Как и ты, дорогой. Вы самые замечательные мужчины изо всех, кого я встретила в жизни. Ты, конечно, самый-самый чудесный, особенно сейчас… Но когда-нибудь… позже… это не будет играть особой роли, потому что я состарюсь, и тогда вы оба будете для меня равны…

— Ты никогда не будешь старой, — сказал он.

Во вторник днем Клод пошла в парикмахерскую, а он заглянул в отель «Бо Риваж» и справился, где водитель Рамон Корредор. Ему позвонили по мобильному телефону, и через несколько минут синий «ягуар» подкатил ко входу.

При виде Филиппа Рамон просиял.

— Видите, я сразу к вам, месье Сорель. Куда вас отвезти?

— Мы это еще обсудим, — Филипп сел в машину. Рамон устроился поудобнее за рулем, и Филипп сказал ему: — Куда ехать, точно не знаю, я в Женеве совсем недавно, но мне хочется кое-что купить, и я нуждаюсь в вашем совете.

Рамон радостно улыбнулся и сказал, что с большим удовольствием поможет месье Сорелю, чем только сможет. Улыбка не исчезала с его лица, пока они ехали по набережной.

Они поездили по городу часа два. Когда все покупки были сделаны, Рамон подвез Филиппа на набережную Монблан и отказался принять от него деньги. Ни франка, ни под каким видом.

— Я был рад оказать вам эту услугу, — сказал он.

— Я вам благодарен за это, Рамон.

— Итак, до вечера, месье! Буду ждать вашего звонка, — попрощался Рамон, уезжая.

Филипп прошел по улице под старыми деревьями, мимо цветочных клумб и сел отдохнуть на скамейке. Он смотрел на блестящую гладь озера, на серебрящиеся на дневном свету струи фонтана и на покрытую снегом вершину древнего Монблана. Один из белых пассажирских пароходов, «Гельвеция», должен был вот-вот отчалить от пристани, и он видел суетящихся на его палубах пассажиров. Легкий западный ветер относил в его сторону капли воды от струй фонтана, и несколько из них попали ему на лицо. Вода была ледяной. Мимо него прошли четверо прохожих, и все они показались ему очень симпатичными. С каждым бывает так, что в какой-то момент ему все нравится.

Потом он зашел в «Бо Риваж», поднялся в свой номер и лег на постель. От жары и длительной прогулки он устал, но прежде чем заснуть, подумал: «Как хорошо, что в любой момент я могу пойти к себе в отель и никого своим присутствием не обременять».

Они с Клод условились встретиться в восемь вечера в ресторане, где в первый вечер пили виски. Он проснулся в семь, принял душ, надел вечерний костюм и спустился в холл с колоннами. Пройдя через бар «Атриум» и поднимаясь по лестнице на террасу, увидел, что Клод уже сидит за столиком у парапета, где они сидели в прошлый раз. И молоденький официант с лицом ребенка был тут как тут, увидев Филиппа, он поспешил ему навстречу.

— Добрый вечер, месье! Мадам ждет вас. Она сказала, что вы придете.

— Нет, — помотал головой Филипп. — Еще минуточку терпения! Мне надо позвонить по телефону. Мадам, пожалуйста, ничего не говорите!

Он быстро спустился в холл, зашел в телефонную будку и набрал длинный номер мобильного телефона Рамона Корредора.

— Рамон, это Сорель.

— Вы уже готовы, месье?

— Да. Вот если бы вы заехали за мной через час…

— Вы можете на меня положиться, месье!

— До встречи, Рамон, — Филипп повесил трубку и снова поднялся наверх.

Клод ослепительно улыбнулась Филиппу. Подойдя к ней, он поцеловал ее в обе щеки. Официант предупредительно пододвинул ему стул.

— Сейчас-сейчас, — сказал Филипп. — Мы сделаем заказ сразу.

— Прекрасно, месье, — официант все же удалился.

— Дай сначала насмотреться на тебя, — сказал Филипп. На Клод было льняное платье, расписанное цветами. Руки и плечи покрыты ровным загаром, глаза сияют, черные мелко завитые волосы блестят, и несколько прядок падают, как всегда, на лоб.

— Я тебе нравлюсь? Внешне?

— С чего ты взяла? Конечно, нет!

— Я страшненькая?

— Хуже некуда.

— Значит, я сто пятьдесят франков пустила на ветер.

— Какие еще сто пятьдесят франков?

— На завивку, — сказала она. — Я сделала себе перманент. Только для тебя.

— Ладно, тогда я тоже сделаю себе завивку. И тоже — для одной тебя.

Клод улыбнулась официанту с лицом ребенка, и тот покраснел от смущения и удовольствия. Потом он подошел к их столику вместе с осанистым метрдотелем Роже Боннером, который отдал гостям почтительный поклон. Метрдотель представил им стеснительного молодого официанта. Его звали Умберто Киокка, он был родом из Ронко, из Тессина.