Владимир Козлов - Война

– Я никого не убивала и вообще не стреляла. Я автомат не брала в руки. Автоматы были только у мальчиков, ну и Наташа брала иногда…

– Никого не волнует. Ты была в группировке. Им дадут пожизненное, тебе – двадцать пять. Сколько тебе лет?

– Двадцать.

– Ну, отсидишь, само собой не весь срок, а две трети, выйдешь через семнадцать лет. Еще не старуха… Выйдешь замуж, если найдется какой дурак, родишь ребенка…

Девушка начинает плакать. Воронько смотрит на нее.

– Где твои мозги были? Когда увидела автоматы, надо было сразу делать ноги из этой вашей коммуны. А теперь все, «пиздец пришел», как говорил этот ваш Матвей.

Девушка плачет все громче, трясется от рыданий.

– Чт-т-то я могу сд-д-делать? – говорит она сквозь слезы.

– Во-первых, рассказываешь все про вашу коммуну. От и до. Во-вторых, говоришь, что на нападение на мигрантов и ОВД тебя взяли насильно, что ты сопротивлялась, что тебя били. Если что, побои есть при задержании, так что… Остальные скажут по-другому – это тебя волновать не должно. Все ясно?

– Д-д-да, – говорит девушка, продолжая рыдать.

Кевин и Вика выходят из университета.

– Отец не хочет остаться в России, – говорит Кевин. – Даже в Москве. И я тоже, по-честному, не хочу. Он ищет работу дома, в США. Здесь происходит плохо. Этот чувак, Матвей. Атаки в милиция. Это все происходит плохо.

Они подходят к остановке трамвая.

– Если я еду в США обратно, ты хочешь ехать со мной? – спрашивает Кевин.

Вика пожимает плечами.

Подходит трамвай, останавливается. Раздвигаются двери. Выходит пенсионерка с сумкой-тележкой.

Кевин и Вика заходят, останавливаются у заднего стекла. Трамвай трогается.

– Россия – плохая страна, – говорит Кевин. – Я думал, я буду ее полюбить. Но нет. Почему ты молчишь?

– А что я должна говорить?

– Что-то. Дискуссировать со мной, говорить против.

– Я ничего не хочу говорить. Мне все равно.

Квартира Стаса.

– …не, вопрос в том, какие мы ставим задачи, – говорит Сергей. – Если мы хотим пугануть ментов, чтобы они начинали сруливать из ментуры, чтобы новые туда не шли, то проще воздействовать на женщин. Эта судья – она ж уже сказала журналюгам, что уходит из суда. Значит, мы на нее смогли повоздействовать…

– Нельзя делить людей по половому признаку, – перебивает Оля. – Мент есть мент, независимо от того, женщина это или мужчина. У нас должно быть ко всем как бы одинаковое отношение…

– А я не говорю, что должно быть разное. На пацанов мы уже нападали, можно сейчас и на баб. Это было бы даже эффектнее… Сейчас слишком много баб идут в менты, надо их отучить…

– Здесь еще такой момент, – говорит Саша. – Атака на женщин-ментов означала бы, что мы выбираем слабых…

– Что значит – слабых? – выкрикивает Сергей. – Ментовка с пистолетом и дубиной для тебя слабая?

– Дело не только в этом. Нам сейчас очень важно продумать следующий шаг. Не надо торопиться. И так атака на судью вызвала неоднозначную реакцию в блогах. Да, мы к этому были готовы, но если мы сейчас опять атакуем женщину, реакция может оказаться совсем не такой, как мы хотим…

– Ладно, ладно. – Сергей машет рукой.

Коллега Андрея, Витя – парень с дредами – заходит в комнату. Андрей сидит у компьютера.

– Слышал последнюю новость? – спрашивает парень. – Дело о мере пресечения рассматривалось другим судьей, принято решение арестовать этих гондонов.

Андрей отрывается от монитора.

– Все это вонюче. С одной стороны – хорошо, что менты сдались под напором общественности. Но, в то же время, они просто отдали на растерзание мелкую рыбешку. А начальство, которое, в сущности, все это поощряет, оно вроде как и ни при чем.

– Знаешь, мне все равно приятно. Я вроде человек, не склонный к насилию, но мне так хочется, чтобы уродов посадили, а на зоне их бы мудохали все подряд!

– Это, мой друг, человеческая природа. Я имею в виду – природа нормального человека. А не урода, как они. Кстати, всплыл Кирьянов – в качестве владельца охранного предприятия. Помнишь, кто это?

– Не-а.

– Ну да, ты еще молодой тогда был. Это – зять прошлого губернатора, Самохваленко. Ну, про Самохваленко я тебе рассказывать не буду – ты что-то слышал наверняка…

– Да, что-то слышал.

– А про дочку его?

– Нет.

– Ну так вот. Спуталась она с реальным гопником, залетела от него и вышла замуж. Пацан – гопарь просто карикатурный. Ну, Самохваленко делать нечего, он его трудоустроил. Сделал специально для него должность – «начальник общего отдела» в аппарате. Чувак ничего не делал, но стабильно должен был быть на работе – чтобы не бухал хотя бы днем и по бабам не валандался. И чувак просек фишку: надо ж пользоваться положением. Поехал с корешами праздновать день рождения в Италию. За госденьги, естественно. Но, как честный пацан, решил сэкономить: взять с собой водку. Ему сказали, что там дорогая. И на таможне итальянской их, конечно, тормознули. Сказали – нельзя столько водки ввозить, а эти подняли хай, чуть до драки не дошло, полицию вызывали. В результате местные журналисты про это узнали и написали статью. Потом на сайте ИноСМИ был перевод. Ну и скандал немаленький возник. Кирьянова из аппарата, естественно, выкинули. Потом, говорили, и дочка Самохваленко с ним развелась…