Владимир Козлов - Война

Заголовок: Честь офицера

[…] Все это начинает уже порядком утомлять. Если люди не справляются со своими обязанностями, они должны уйти. Может быть, и генералу Завьялову пора освободить свое место, передав его кому-то, кто сможет навести порядок в городе? А то получается, что «моя полиция меня бережет», но не может уберечь саму себя от атак какой-то маргинальной экстремистской организации. В царской армии офицер считал бы делом чести уйти в отставку после такого, а нашим, получается, хоть бы хны.

Кабинет Завьялова. Перед генералом – стакан чая в позолоченном подстаканнике. Звонок. Завьялов нажимает кнопку на мини-АТС. Голос секретарши:

– Майор Воронько.

– Пусть заходит.

Дверь открывается, входит Воронько, идет к столу, останавливается, прикладывает руку к фуражке.

– Здравия желаю, товарищ…

Генерал резким взмахом руки обрывает его.

– Игорь, у меня к тебе один вопрос, – говорит Завьялов. – Что это за херня?

– Ну, товарищ генерал…

– Я еще раз спрашиваю: что это за херня? У тебя было достаточно времени. Где результаты?

– Этого времени недостаточно. Хотите, чтобы я взял «стрелочника»? Пожалуйста, хоть сегодня. Только что вы скажете, когда будут новые нападения?

Генерал берет стакан чая, отпивает, ставит чай на стол.

– Скажи мне, что у тебя есть на сегодня. Какие зацепки, версии?

– Если честно, никаких. По ОВД «Ближний». На месте преступления – ничего. Даже переговоров по мобильному никаких не зарегистрировано. По машине ДПС – все то же самое. Видеокамер там нет…

– Что ты мне про видеокамеры? – Генерал бьет ладонью по столу. Чай расплескивается. – Какие еще блядские видеокамеры? Это на глазах у всего дома было. Опросить всех пенсионеров, на хер. Они целый день сидят у окна, должны были видеть все.

– Опросили всех, кого смогли. Никто не видел ничего конкретного. Да, в беседке постоянно сидят какие-то ребята. Причем не только из этого дома. Лиц никто не запомнил, да и далеко, и плохо видно из-за деревьев. Видели только, что кто-то сидит. В тот день тоже сидели ребята, никто их не рассмотрел и не запомнил. Те, кто бросали бутылки, были в черных джинсах, в черных балахонах, в масках. Это всё…

– Что – всё? Ты мне скажи – что – всё? Я что, должен тебе объяснять, как делать твою работу? Чтобы мне через неделю были подозреваемые! Понял?

Проходная комната в малогабаритной квартире. Работает телевизор – фильм «Такси-3».

На диване сидят родители Ивана. Отец – лысеющий, немного за сорок, в майке Reebok, с бутылкой пива в руке. Мать – миниатюрная, насупленная, с морщинами на лбу. В кресле младшая сестра – лет двенадцать – играет в игру на мобильнике.

В прихожей щелкает замок, открывается дверь, слышатся шаги. В комнату заглядывает Иван, снимает с плеча гитару в чехле, ставит на пол.

– Где ты ходишь? – спрашивает отец.

– На репетиции был.

Отец хмыкает.

– Ваня, я тебе совершенно откровенно говорил и еще раз говорю: я не вижу в этом никакой перспективы.

– При чем тут перспектива, папа? Я хочу это делать, и я это делаю.

– А о будущем думать не надо? Эта твоя музыка только отвлекает от учебы.

Сестра поднимает глаза от экрана мобильника, снова возвращается к игре. Мать, не отрываясь, смотрит в телевизор.

Отец делает глоток пива.

– Ты пойми, я без наезда. Я просто говорю, что думаю. У тебя есть реальные шансы как-то проявиться. Мое поколение – оно пролетело мимо всего. Нас, как написал Пелевин, готовили к жизни в одной системе, а жить пришлось совершенно в другой. И мы не смогли толком адаптироваться. А у тебя есть реальные шансы…

– Какие шансы? Стать офисным планктоном и просиживать штаны в надежде на повышение, на прибавку к зарплате?

– Почему ты так презрительно об этом говоришь? Что в этом плохого? Или ты хочешь работать продавцом, как я?

– Не хочу.

Иван поднимает гитару, проходит через комнату к двери в смежную, открывает ее, заходит.

«Форд» серебристого цвета едет по индустриальной зоне – мимо заборов, складов, индустриальных корпусов. За рулем – Воронько.

Машина останавливается у бетонного забора. За забором виден ангар. Рядом припаркован заляпанный грязью «мерседес». Воронько делает знак водителю. Водитель – смуглый парень в черной кепке-бейсболке – выходит, открывает дверь «форда», садится рядом с Воронько.

– Привет, Шама, – говорит майор.

Парень молча кивает, достает из кармана пакетик с «травой», протягивает Воронько. Майор забирает его, кивает. Парень выходит из машины, садится в «мерседес», уезжает.