Галина Таланова - Бег по краю

Сдвигалась по холодной стенке к ватному одеялу сна, медленно погружаясь и закутываясь в его обволакивающую нежность. И вот уже она летает, парит над городом, но из его труб, торчащих, будто выехавшие гвозди из расшатанного дома, идёт чёрный дым. Она лавирует между этими клубами дыма – и удивляется, что дым и не рассасывается вовсе; парит, будто орлица, высматривающая добычу… Люди с её поднебесной высоты – маленькие букашки… Она медленно снижается, букашки начинают расти в размерах, вымахивая до Гулливеров, – и вот она уже сама теряется среди этих гигантов, боясь стать чьим-нибудь охотничьим трофеем.

Она очнулась от резкого стука, похожего на тот, что бывает от закрываемого канализационного люка; раздаётся ленивый лай, перемешанный с незлобным рычанием. Лида вздрагивает и просыпается, ссутулившейся спиной чувствуя движение здоровой собаки, тащащей на поводке за собой хозяина. Глаза пса плотно завешены белыми лохматящимися космами, как бахромой. И Лида думает: «И что это он интересно может за этим разглядеть? Может, и мы, как этот кавказец, видим лишь малую часть всего, густо занавешенные собственными представлениями?» Через полтора десятка лет её дочь заведёт такого же мохнатого зверя. А пока Лидочка сидит на холодной каменной ступеньке и думает о том, что она могла застудиться за эту бунтарскую ночь. Скоро её домашние пойдут на работу. А что же делать ей? Она резко поднялась, чувствуя сильную боль в затёкшей ноге, в которой закололи тысячи иголочек, и медленно спустившись по лестнице, словно в замедленной киносъёмке, вышла в утренний молочный туман, сквозь который можно было разглядеть лишь себя. Ау! Люди! Вы меня слышите?

Весь день она была сама не своя, всё время прокручивая, как заевшую граммофонную пластинку, события последнего дня. Она решила прийти домой пораньше, пока Андрея и его родителей не было дома.

Отпросившись с работы за час до звонка, бежала по улицам со сбивающимся дыханием, как загнанный заяц, почти задыхаясь. Сунула ключ в замочную скважину – и вздохнула с облегчением, поняв, что он нырнул до упора, повернула его – и вошла.

Решила, что надо быстренько приготовить что-нибудь вкусненькое: «Блинчиков что ли напечь? Или пирожков?» Замесила пресное тесто, поставила варить яйца, чтобы потом размять их вилкой и завернуть в блины. И начала священнодействовать. Через полтора часа всё было готово.

Поставила на стол огромную гору ароматных блинов, налила в вазочку малинового варенья – мамин презент, открыла банку сгущёнки, положила на сковородку десять блинчиков, завернув в них яйцо или творог.

Первой пришла свекровь. Лида так хотела, чтобы это был Андрей или свёкор. Свекровь, раздевшись, быстро прошла в свою комнату, потом на кухню, где Лидочка домывала посуду после готовки, окатила невестку ледяным взглядом и изрекла:

– Если ты думаешь, что я позволю иметь сыну гулящую по ночам жену, то ты глубоко заблуждаешься.

Вскоре появился и свёкор. Свёкор равнодушно поздоровался с ней, наткнувшись на неё в коридоре, – и удалился к себе.

В квартире было холодно, как в ледяном доме в парке на Масленицу.

Лида с обмирающим сердцем, готовым заглохнуть совсем, забуксовав в колее, ушла в спальню и ждала мужа.

Она слышала, как свекровь прошла на кухню и загремела кастрюлями, будто по железной кольчуге врага, пытаясь изрубить её на кусочки. Через полчаса свекровь позвала свёкра ужинать. До Лидочки донёсся запах борща.

Она посмотрела с тоской на часы. Андрея всё не было. Лида стала разглядывать будильник. Часы были механические, древние, вставленные в деревянный кукушечий домик. Но кукушка давно умолка, маятник висел рыболовным грузилом. Стрелки замерли на месте, будто лапки присосавшегося к стеклу жука. Через каждую минуту длинная лапка конвульсивно дёргалась – и передвигалась на одно золотистое деление. Маленькая короткая лапка дёргалась реже, будто жук начал агонизировать. Кургузая лапка вздрогнула – и встала на палочке в паре с крестом.

Дверь спальни рывком распахнули – и выросшая в проёме на фоне уходящего в ночь коридора свекровь, готовая взорваться, как забродившая банка с огурцами, раздражённо сказала:

– Догулялась! Иди, ищи его теперь!

Через час свекровь взяла телефон и начала названивать друзьям Андрея.

Ещё через час фосфоресцирующая свекровь вновь возникла на пороге спальни:

– Позвонила бы хоть дружкам его!

Мать Андрея выстрелила дверью и сама рьяно начала накручивать диск телефонного аппарата. После очередного разговора она кидала трубку на телефон так, что он издавал жалобное мяуканье брошенной на пол игрушки-пищалки. Потом опять поднимала её – и накручивала диск снова.