Аркадий Шугаев - Щепотка перца в манной каше

В машине, по дороге домой, Салим периодически толкал Сергуню локтем в бок.

— Слюни, — говорил он и долго ржал после этого.

Гофман молча, с каменной мордой ехал и смотрел в окно. За все время поездки он не проронил ни единого слова. Не мог нам простить, что водки ему не оставили.

Вернувшись с рыбалки домой, я столкнулся в коридоре с тещей.

— Аркадий, я шпроты из салаки купила, попробуй, — решила меня угостить Анна Исааковна.

— Шпроты не могут быть из салаки. Шпрот — это шпрот, салака — это совершенно другая рыба, она так и называется — салака. Шпроты из салаки звучит так же, как осетрина из лосося, — попытался я объяснить.

— Знаешь что? Хватит умничать! Шпроты — это консервы из любой копченой рыбы в масле. Рыбки только маленькими должны быть, — безапелляционно заявила теща.

Счастливая она женщина, всегда уверена в своей правоте. Завидное качество. Я вот, например, во всем сомневаюсь. Но ведь я сам недавно читал про эту рыбку. Называется Шпрот Балтийский.

Чтобы окончательно закрыть вопрос, я направился в свою комнату и взял с книжной полки атлас — определитель рыб. Читаю:

«Sprattus sprattus balticus [Schneider 1904] — Шпрот Балтийский. У представителей рода рот верхний, маленький. Последние лучи анального плавника нормальной длины. Брюшные плавники лежат впереди или под началом основания спинного плавника. Тело сравнительно высокое. В киле 31–34 чешуйки. Морская рыба, зоопланктофаг. Длина тела около 17 см. Встречается в Балтийском море».

Торжествуя, выношу раскрытый атлас. Теперь-то уж Анна Исааковна убедится в моей правоте. Злорадствуя, зачитываю теще заметку.

— Ой, да мало ли что в этих книжках написано! Ты вон тоже пишешь что-то, только никому твоя писанина не нужна, — оппонирует госпожа Цехмейстер.

— А может быть все-таки кому-нибудь и нужны будут мои книжки? — осторожно спрашиваю я.

— Нет! — теща не оставляет мне и тени надежды. — Да и книжек никаких у тебя пока нет.

Пришла почта. В ящике лежал конверт из грубой, волосатой бумаги зеленого цвета. Треугольный штамп с буквой «цадик» в центре не оставлял сомнений — Армия Обороны Израиля проявляла ко мне интерес. Внутри конверта — повестка: я обязан явиться в военкомат для прохождения медкомиссии с целью проверки здоровья перед призывом на военную службу. Ну вот, опять! Я ведь уже отслужил два года в Советской Армии. А теперь еще и здесь предстоит. Хотя я не против, мне нравится военная служба.

После демобилизации из Советской Армии мне еще несколько лет снился один и тот же сон — повторный призыв. Но никак не думал, что случится это в Израиле.

— Раз уж ты в Израиле теперь живешь, то должен служить как все, — поучает меня Инга.

— Родина моя — Россия, на Израиль мне наплевать и на его армию тоже! Мы с тобой все равно отсюда уедем.

— Неизвестно еще… — туманно ответила жена.

Не придал я тогда значения этим словам, а зря. Они обозначили первую трещину в жизни нашей семьи. Если раньше Инга была готова со мной хоть на край света, то теперь она уже начинала сомневаться. Видимо, что-то, где-то я упустил.

У эмигрантов есть одна очень серьезная проблема — общение. Покинув родную страну, люди оставили там устоявшийся, проверенный круг общения, друзей. Создавать все это заново тяжело, поскольку большинство людей изменили здесь свой социальный статус, стали заниматься не привычным для себя трудом. Найти в Израиле близких по духу и интересам людей чрезвычайно трудно.

Сергуня, несмотря на все его закидоны, всегда был мне симпатичен — пофигист, оптимист, неудачник, деклассированный элемент, алкоголик и весельчак. Я решил пригласить его в гости, с супругой, чтобы и Инге было с кем общаться. Повод собраться был — отметить мой призыв в израильскую армию. Сергуня с готовностью откликнулся на это предложение и обещал непременно появиться у нас в пятницу вечером.

— Пожрать только побольше приготовь, а я водки принесу, — сказал Гофман.

— Насчет жорева не беспокойся. Вы острую пищу любите?

— Мы любую пищу любим, главное, чтобы ее много было, — Сергуня похлопал меня по плечу и плотоядно улыбнулся.

К пятничному вечеру я наготовил мяса, рыбы, Инга настрогала салатов. Сидим, ждем прихода четы Гофманов. Жену Сергунину я еще ни разу не видел, знал только, что ее зовут Анжелика. Хохлушка, наверное.

Ровно в назначенное время гости явились. Разодетые не по-израильски шикарно. Сергуня в галстуке даже, хотя и нелепо смотрелась эта легкомысленная тряпочка на его бычьей шее. Гофманы были сдержаны, церемонны, матом не ругались… пока. Анжелика оказалась видной, пышной дамой, грудь ее была необъятна, наверное, только Сергуня мог обхватить это богатство своими лопатообразными ручищами. Взгляд у Анжелики быстрый, лукавый, оценивающий. «Любит и умеет ебаться», — автоматически отметил мой мозг. В подтверждении этой мысли Сергунина жена стала задумчиво водить пухлым пальчиком по краю бокала. Аллан Пиз однозначно трактует этот жест, а он психоаналитик с мировым именем.