Иегуди Менухин - Странствия

Вскоре одна из этого множества деталей действительно дала сбой: на крыльях показались следы масла, и мы повернули назад в Айдлвайлд. Позднее, с третьей попытки, нам удалось пересечь Атлантику с остановками на дозаправку в Ньюфаундленде и Шенноне в Ирландской республике (в те времена летали с несколькими посадками).

Здесь дальнейшему продвижению воспротивилась английская погода: из-за тумана закрылся лондонский аэропорт. Было около половины седьмого утра по местному времени, когда мы прибыли в Шеннон (пока еще слишком рано, чтобы отчаиваться добраться, куда надо) Мы позвонили моему агенту, Гарольду Голту, и я расположился в служебном помещении аэропорта, чтобы позаниматься. Часы шли, лондонский туман все не рассеивался, я дошел до той степени беспокойства, что готов был вылететь чартером ирландской компании “Аэр Лингус” на маленьком самолете — он мог приземлиться в условиях, с которыми не справился бы наш большой “Стратокрузер”. Но по каким-то причинам ирландцам не разрешили спасти нас. После еще нескольких бесконечно долгих часов ожидания, в три сорок пять, объявили посадку на наш рейс; потом выяснилось, что это ошибка, и мы вернулись назад; потом, наконец, снова объявили в четыре пятнадцать. Все надежды порепетировать давно были оставлены, но самому концерту, казалось, ничто не угрожало. Однако у тумана имелось в запасе еще несколько трюков. После нескольких кругов над Хитроу в напрасных попытках найти разрыв в покрывшем землю одеяле пилот принял решение приземлиться в Мэнстоне на восточном побережье. Мы с Дианой высадились на землю через багажный люк в днище самолета, рысью промчались через таможню и юркнули в ожидавшую машину, которая с радостным ревом рванула с места. Проехав милю, мы очутились в мягком деревенском тумане, который окутал нас почти непроницаемыми клубами, и вынуждены были ползти остальную часть пути едва ли не со скоростью пешехода. Диана при этом дрожала в неотапливаемой машине, так как пожертвовала свою меховую шубку моим скрипкам.

Разумеется, мы опоздали. Адриан Боулт не мог отложить начало концерта, так как он, помимо всего прочего, должен был транслироваться. Кажется, он объявил публике: “Пока нет нашего Гамлета, мы начнем с симфонии”. Симфония еще звучала, приближаясь к концу, когда наша машина подъехала к служебному входу, и едва мы с Дианой добрались до артистической, как Адриан вызвал меня на сцену. Не было времени ни на переодевание, ни на то, чтобы согреть скрипки. Я вышел на сцену, в чем был, — в твидовом костюме, и если бы в последнюю минуту не вмешалась Диана, я играл бы Элгара с торчащим из кармана авиабилетом. После всех пережитых приключений это был хороший концерт. Позднее в Клэридже привратник ворчал на нас за то, что мы его так напугали, и показывал вечерние газеты, в которых подробно и последовательно, час за часом, сообщалось обо всех перипетиях нашего “полета на метле”.

Такие испытания, хотя и счастливо завершившиеся, не могли действовать успокаивающе на нервы Дианы. Кроме того, случилось так, что авиакатастрофы в конце 40-х — начале 50-х годов нанесли ужасный урон музыкальному искусству, особенно скрипичному: сперва погибла Жинетт Неве, потом мой дорогой друг Жак Тибо, вскоре после того — американский пианист Уильям Кейпелл, чей самолет рухнул 29 октября 1953 года недалеко от нашего дома в Лос-Гатосе. Смерть Кейпелла заставила меня остановиться. Я играл в тот день в Индианаполисе и попросил публику почтить его память минутой молчания. После концерта я позвонил Диане в Калифорнию и сказал, что самолетов в нашей жизни больше не будет — во всяком случае, до тех пор, пока они не перестанут врезаться в горы (сообщалось, что недавние трагедии были вызваны плохим знанием рельефа местности, а точнее, отсутствием радаров на гражданских самолетах). Один газетный репортер назвал мое поведение трусливым и тем самым спровоцировал поток негодующих писем в мою поддержку. Среди них — одно особенно трогательное, от полковника из Уилтшира, который уговаривал меня: “Черт возьми, Менухин, путешествуйте на верблюде, если хотите!”

Отказ от авиаперелетов на некоторое время замедлил темп нашей жизни, и мы наслаждались этим обстоятельством. Но вне зависимости от наших желаний, трудно было бы повторить такой шаг ныне. Великолепные американские поезда, как и трансатлантические лайнеры, ушли в прошлое.

Я уже несколько раз встречался с Давидом Ойстрахом в разных европейских странах, прежде чем в начале лета 1955 года мы с Дианой пригласили его и советского композитора Арама Хачатуряна к нам в Клэридж. Ойстрах уговаривал меня приехать в Москву. Я же ответил, что был бы счастлив, но такая поездка не организуется в два счета (действительно, понадобилось долгих семь лет, чтобы в этом случае сосчитать до двух). Между прочим, я спросил, не подошло ли время и ему совершить первую экскурсию ко мне на родину. “Америка! — воскликнул Давид. — Об этом не может быть и речи, меня никогда туда не пустят”.