СЛАВ ХРИСТОВ KAPACЛABOB - Кирилл и Мефодий

После жестокой расправы с бунтовщиками князь замкнулся, стал суровым, нервным и мнительным. Появилась бессонница. Целыми ночами сидел он в часовенке, молясь и бодрствуя. Совесть искала прощения у бога, к ногам которого он положил столько жертв. Борис похудел, высох, лицо потемнело и осунулось, светились один глаза, ставшие большими и круглыми. Приближенные избегали его. После двухнедельных молитв он вдруг созвал Великий Совет и без лишних слов велел заменить убитых боилов славянскими князьями, которых собрал со всей болгарской земли. Согласно старому обычаю, им с семьями надлежало переехать в столицу или поселиться вблизи нее. Борис разместил большинство в строящемся Преславе, остальных — в Плиске. С этого дня он начал величать себя великим князем, в отличие от подчиненных ему князей. Все теперь были равны перед законами государства. Не было больше двух истин, одной — для болгарина, другой — для славянина.

Этот шаг вернул ему уважение людей.

Если он задумал действовать решительно, нельзя медлить, пока не появились новые «чисто» болгарские роды. Князь намеревался быть одинаково твердым и со своими, и с чужими. Так он будет вести себя и с патриархом. Если Фотий попытается оспорить его право на самостоятельную церковь, Борис обратится к Риму. Ведь Людовик Немецкий давно обещает заступничество перед папой.

Два воробья вили гнездо под крышей дома напротив, взъерошенные, неспокойные, они будто потемнели от недавнего тумана. Один, поменьше, все ласкался, искал клювиком клюв другого. Папе казалось, что они разговаривают о своем будущем семейном гнездышке. Небо над ними было чистым и синим, белесые облачка пронеслись, точно стая голубей, и исчезли, словно боялись замутить божью лазурь. Николай утонул взглядом в бездонной синеве. Она манила безграничностью; ему казалось, что он сам становится бесплотным и легким, бесконечно далеким от земных дел. Такое случилось с папой впервые. Он твердо ступал по земле, всегда с кем-нибудь воевал, а теперь вот искал в ясном небе покоя и безмятежности. Папа удивлялся самому себе. Вероятно, все это было результатом достойно исполненного долга, торжества победы... Император Людовик II уехал из Вечного города, не оставшись даже на пасху. Он отказался получить у папы отпущение грехов в среду, перед началом великого предпасхального поста. Император отправился к врагу папы, Иоанну Равеннскому. Ничего, пусть зализывают раны, как побитые псы. Это грубое сравнение, характерное для папы, внесло некоторый диссонанс в кроткую картину и в возвышенное состояние, царившее в душе божьего наместника. Сноп солнечных лучей падал через боковое окно и освещал его усталую жилистую рук у. Он всмотрелся в нее, словно видел в первый раз. Она была будто выкована из золота, с синими дорогами жизни, по которым течет божье вино, вдохновляя его на борьбу. Эта золотая рука умилила Николая. Всевышний шлет ему знак, что он верно служит ему. Откинув голову на спинку высокого стула, папа уснул. Сон был кратким и безмятежным, как у ребенка. Папа проснулся, когда один из воробьев спорхнул со спинки второго, поправляя растрепанные перышки. Николай поколебался — улыбнуться или сделать недовольный вид, но, верный себе, отвел взгляд в сторону: продолжение жизни дано всевышним, поэтому нет причин возмущаться природой. Он не хотел нарушать странного ленивого покоя, но нельзя было отречься и от своего девиза: ни дня без дела, — а посему ударил ладонью о подлокотник кресла, вслушался и повторил удар. Не глядя на появившегося поставеника, сказал:

— Брата Себастьяна!

Губы брата Себастьяна прикоснулись к золотой руке Николая. «Подозревает ли, какую он руку целует?» — вдруг подумал папа и сказал:

— Садись...

Себастьян сел, положив руки меж колен и устремив преданный взгляд на светлейшего отца. В этом взгляде было столько чистоты и верности, что сам папа удивился. Сегодняшний день вообще стал днем удивлений. Мир открывался ему иным, укрощенным и безмятежным, да и он сам будто вновь открыл себя — кроткого и склонного к блаженным грезам. Даже этот человек перед ним показался папе безгрешным и чистым, точно непорочный ангел господень. В сущности, Себастьян и вправду был таким, ибо ему были отпущены все грехи. Николай лично даровал ему отпущение в среду, накануне великого поста, потому что он хорошо служит.

— Уехали?

— Уехали, святой владыка.

— Те тоже?

— Те раньше, святой владыка.

— А люди?