Джон Ридли - Путь к славе, или Разговоры с Манном

Из-за этих кивков и редких улыбок моя пятиминутная программа сжалась до четырех с хвостиком.

Я закончил.

Я поблагодарил Эда, Роберта и вышел из гостиничного номера в коридор. Там меня поджидал Чет, выряженный в свой неизменный синий костюм. Он спросил у меня, как все прошло.

Как все прошло? Двое ребят ухмылялись и кивали головами. Откуда мне знать, как все прошло?

Мы постояли там пару минут.

Из номера вышел Роберт. Попросил называть его просто Бобом. Довольно молодой парень, весь такой чистенький, аккуратный, но по тому, как он говорил — быстренько проанализировал мою программу, процитировал ту шутку, обсудил эту, — я догадался, что Боб стал продюсером шоу благодаря смекалке, а не потому, что женился на дочери босса. Хотя и это он для верности тоже сделал.

Чет принялся за обычную тираду из серии «Джеки Манн — комик что надо»:

— Я же говорил вам, что этот парень — хоть куда. Хорош собой, владеет речью, представительный…

— И смешной, — прибавил Боб, как бы напоминая Чету о самом главном.

— И смешной. Что смешной — об этом и говорить не надо. Я хочу сказать, что в Джеки вы получаете полный набор, действительно полный набор. Телевидение полюбит этого парня, Боб. Говорю вам, телевидение его полюбит.

— Через воскресенье у нас будет свободная щелка в комедийном разделе. Эд хочет вас туда вставить, Джеки.

— Отлично, — ответил за меня Чет.

Боб только улыбнулся в ответ на наигранное воодушевление Чета. Он-то насмотрелся на всяких агентов.

— Так что позвоните мне, обсудим детали.

— Первым же делом завтра утром.

— Джеки. — Боб протянул мне руку. — Классная программа. Вы произведете фурор в нашем шоу. — И он исчез за дверью гостиничного номера.

Чет сказал:

— Это очень, очень… Вы же знаете, Салливан платит гораздо больше, чем во всех других эстрадных шоу на телевидении.

— Дело не в деньгах.

— Да, дело не в деньгах. Конечно. Но и деньги не помешают, ничуть не помешают.

— Спасибо.

Чет бросил на меня вопросительный взгляд — мол, «за что?».

— За то, что устроили мне Салливана.

— Это ваша заслуга. Это вы там исполняли свои номера.

— Ну, тогда спасибо за то, что устроили мне прослушивание.

— Мы же вам обещали устроить прослушивание. А когда мы что-нибудь обещаем… Или, может быть, вы думали, что мы вас обманем? — Чет в шутку сделал обиженное лицо. — Неужели вы могли подумать, что мы для вас ничего не сделаем?

Последнее время, пока я разъезжал по гастролям, мне даже к телефону не удавалось подозвать Чета. Ну да, именно так я и думал. Но я снова повторил:

— Спасибо.

Чет спросил, не хочу ли я отметить событие — зайти куда-нибудь, выпить чего-нибудь. Но я отказался. Мне просто хотелось пойти домой. Хотелось пройтись до дома пешком.

И я отправился домой.

И вот что я вам скажу: пока я шел, я чувствовал себя превосходно. Абсолютно спокойно — несмотря на то, что находился в преддверии того, к чему стремился, ради чего трудился всю жизнь. Я слышал про тех ребят, которые испытывают сверхзвуковые самолеты: как раз перед тем, как они набирают скорость звука, самолеты начинает колбасить и колбасить, а потом… ничего. Они прорывают звуковой барьер, и дальше все идет гладко и плавно. Вот и у меня было в этот момент такое ощущение. У меня было такое ощущение, что все тычки и подзатыльники, вся нервотрепка — все ушло в прошлое. У меня было такое ощущение, будто некий вселенский суд выдал мне подтверждение того, что совершенные мной поступки, как бы там все ни оборачивалось, были правильными. И впервые в жизни, насколько я помнил, у меня появилось ощущение, что теперь-то все в моей жизни потечет как по маслу.

Помню, что была среда. Помню, что был хороший день. Помню, что я чувствовал себя отдохнувшим — пять ночей, прошедших после прослушивания у Салливана, были отданы крепкому сну. Я был уверен в предстоящем теледебюте, не слишком тревожился из-за него. Все идет как надо. А раз все идет как надо, то зачем тревожиться? Помню, на улице было хорошо, погода стояла приятная: солнечно, тепло, но не слишком жарко. Я вышел из дома и направился к ресторанчику на углу, чтобы позавтракать, и не заметил ни привычной давки, ни всегдашней лихорадочности на нью-йоркских улицах. Всюду создавалось впечатление, что день будет очень хорошим. Может, так оно и было.

А может, день был самый обычный. Просто из-за того, что я в тот день узнал, потом, когда я вспоминал о тех первых, утренних часах, они казались мне гораздо прекраснее.