Екатерина Завершнева - Сомнамбула

— Многие думают, что там ничего нет. Ваш профессор Мельников, наверное, до сих пор рассказывает о природных образованиях-обманках, напоминающих по форме курганы кочевников. Я тоже когда-то слушал его. Признаюсь, он произвел на меня сильное впечатление. Мельников, первым обнаруживший в Северном Причерноморье могильники тавров, был нашим кумиром. И тем не менее его версия относительно происхождения акбулатских курганов не показалась мне убедительной. Надо ли говорить о том, что у меня имелась своя теория на этот счет.

Да, двадцать лет назад я был мальчишкой и рассчитывал перевернуть историю вверх дном. Приехал на место, начал собирать доказательства, и все они были не в мою пользу. Копаешь, копаешь — а там только земля, до самой сердцевины. Идеальная нерукотворная форма. Я нашел десятки подтверждений для гипотезы Мельникова, и ни одного — для своей собственной.

Так продолжалось месяцев пять. Постепенно я стал черным, диким и злым, как сармат. Местные ребятишки бегали за мной с криками «Археолог-рыболов, обожрался червяков» и далее по тексту. В конце лета деньги закончились, пришлось подрабатывать в совхозе. Помню, недели две я ел только арбузы и хлеб. Между прочим, довольно вкусно, рекомендую. Помыкавшись еще немного, я собрался возвращаться назад, но пришло известие о том, что меня отчислили за какую-то очередную неявку Пока я ковырялся в земле, мои однокурсники, оказывается, сдавали сессию. Пришлось остаться и копать дальше из чистого упрямства. И я не пожалел об этом. Я заметил одну простую вещь: большинство курганов были голые или покрытые травой, но на некоторых росли кусты и даже деревья. Потом пошли находки одна другой чуднее… Ладно, так и быть, покажу, хотя вы ровным счетом ничего не поймете, — сказал он и полез в ящик под спальным местом.

Пока странный попутчик доставал что-то из рюкзака, мальчик и девочка недоуменно переглянулись. Девочка покрутила пальцем у виска, мальчик согласно кивнул. Они возвращались домой после летней практики, быстро промелькнувшей за разглядыванием одинаковых черепков, бусинок и монеток со стертыми изображениями. Оба многому успели научиться за лето, например, плавать на спине и пить пиво, отлично разбирались в находках и даже кое-что везли с собой. Конечно, о научной революции говорить было рановато, но старшие вполне могли заинтересоваться их медяшками, которые они откопали прямо перед отъездом.

Девочка была настроена скептически. Она считала, что у чуда есть простое объяснение: культурный слой был нарушен еще до того, как они начали раскопки. Медяшки принадлежат более позднему слою. Обычное дело — кто-то все переворошил, выбрал самое ценное, а мелочь оставил. Почему только медь — где серебро, золото? Это раз. Следы вскрытия были — это два. Кроме того, надо идентифицировать надписи, что невозможно сделать в походных условиях. Здесь кого только не было — и греки, и персы, и скифы, поди разберись.

Мальчику не хотелось прозаических объяснений, а хотелось чуда. Слои слоями, но медяшки никак не могли оказаться ни в раннем, ни в позднем, потому что они вообще из другой оперы. Неужели ты не видишь, что они очень старые и очень нездешние. Девочка не видела. Им от силы лет пятьсот-шестьсот, что по историческим меркам несерьезно. Нет, конечно, это все равно удача, но, увы, не сенсация.

Внезапно в дискуссию вмешался сомнительного вида гражданин из тех, кто две трети жизни спит, а еще треть спит с удочкой в руках (ему бы панамку из газеты, банку с червями и сачок, подумала девочка). Пассажир с нижней полки заявил, что греки сюда не совались. К тому времени они уже были ученые, т. е. битые, и давно сделали нужные выводы из предыдущих вылазок в степь, а персы вообще так далеко никогда не заходили, исключено. Потом он подбросил их драгоценную монетку, на лету определив датировку и место, где она была отчеканена, с точностью до трехсот километров, добавил он, явно довольный собой. Девочка, кажется, была права. Восхищенный мальчик, позабыв о революции, побежал за пивом в вагон-ресторан, а девочка принялась с интересом разглядывать незнакомца. Его речь прогрессировала, сглаживалась, он чем-то стал похож на профессора Мельникова, появились узнаваемые речевые обороты и, наконец, он заговорил о курганах.