Джеймс Риз - Книга теней

Три главных его здания стояли на некотором расстоянии друг от друга и под прямым углом, образуя внутренний дворик, посреди которого высилась посвященная Святому Сердцу Иисусову стела; то были корпус Святой Урсулы – большой и какой-то бесформенный, где на втором этаже находилась зала, служившая для сестер-монахинь местом нечастых собраний; под нею размещались кухня и рефекторий, место монастырских трапез; наверху другого корпуса находился дормиторий, где мы спали, а под ним – кельи монахинь и классы для занятий с воспитанницами; там же располагались административные помещения и гостиная, в которой девицам дозволялось видеться с посетителями; третьим же корпусом являлась собственно монастырская церковь Пресвятой Девы Скоропослушницы, при которой имелись также сестринская капелла, главная зала библиотеки и несколько книгохранилищ поменьше. За церковью виднелись коровник с конюшнями, а еще дальше – кладбище, где без лишней суеты, по-домашнему, хоронили усопших обитательниц монастыря. Еще в нем имелись прачечная, голубятня, плотницкая мастерская и кузница – да еще одно здание под названием «флигель», которое простояло пустым и бесхозным все двенадцать лет, что я провела в С***. Заборчик из выбеленного штакетника ограничивал ту внутреннюю часть монастырского пространства, где нам, воспитанницам, надлежало пребывать, и мы, выходя на прогулку, дважды в день собирались гурьбой, обступив Святое Сердце. Младшие девочки составляли круг внутренний; они стояли так близко, что могли хорошо различать само алое сердце, задрапированное мраморными складками Христовых одеяний. Если погода благоприятствовала, мы подолгу оставались во дворе, окружая вот так Святое Сердце; мы стояли подбоченившись и выделывались так и эдак, выгибая талию, принимая всякие позы, но всегда тщательно следили за тем, чтобы по крайней мере одною ногой стоять на земле твердо, потому что именно так пристало вести себя «благовоспитанным девицам». Зимою же мы обычно толпились под укрытием галерей, где предавались вволю тем же гимнастическим упражнениям, то есть изгибались и потягивались. При этом я всегда старалась держаться с краю, поближе к кухне: а вдруг сестре Бригитте понадобятся мои услуги?

Дело в том, что я единственная воспитывалась за монастырский кошт, и мне приходилось работать за свое содержание. Обычно на кухне, иногда в прачечной или в саду. Правда, за младших воспитанниц отвечала сестра Исидора, а старшими занималась сестра Клер де Сазильи (а те, в свою очередь, подчинялись матери-настоятельнице Марии-дез-Анжес), но я-то хорошо понимала, кто мой главный начальник: старенькая, немощная сестра Бригитта. Я любила ее; она была ко мне добра. Еще ко мне по-доброму относилась Мария-Эдита, приходящая работница, с которой я познакомилась вскоре по прибытии в С***; она была из деревни и трижды в неделю помогала нам стряпать; кроме того, делала для монастыря всяческие покупки, потому что сестры-монахини вообще относились ко всему мирскому с подозрением, ну а к любой коммерции и подавно. Кстати, впоследствии именно я, позанимавшись с нею в своей каморке у кухни, научила бедняжку читать… Ах да, я ведь еще не сказала, что по просьбе сестры Бригитты меня поселили отдельно от прочих, но я и не думала возражать. Правда, возражала сестра Маргарита, ключница: ей пришлось пожертвовать не только кладовкой, но и выкопанным под ней погребом, потолок которого служил мне полом. В комнатушке, зимою холодной, а летом сырой, по стенам вечно стекали капли, но мне она подходила. Там я была предоставлена самой себе, а свободу я уже тогда научилась ценить превыше всего. Ко мне никогда не приходили послушницы и не могли увидеть, что я сплю, подложив Библию под подушку. Никто никогда не будил меня на рассвете грубым окриком. Свеча, горевшая ночь напролет, ни разу не привлекла ничьего внимания. И наконец, еще одно счастье: сразу за дверью кухни был водовод, из которого я брала воду, чтобы, как следует запершись у себя в комнатушке, принять ванну.

Жизнь моя вовсе не сводилась к работе, окупающей мое содержание в монастыре, – хотя знали бы вы, сколько мне довелось перечистить картошки, перебрать крупы, выпотрошить рыбы!.. Еще я училась, и требовалось хорошо приготовить все уроки. Ведь если бы я не числилась прилежной ученицей, то… Правда, никто мне об этом не говорил напрямую, но я прекрасно понимала, что это подразумевается, – меня вполне могли отослать в сиротский дом или еще в какое-нибудь не слишком престижное заведение, принадлежавшее ордену сестер-урсулинок.