Джеймс Риз - Книга теней

Я медленно дошла до окна, откинула старый железный крючок, удерживающий вместе две деревянные ставни, и аккуратно, осторожно распахнула их. Я была готова к тому, что ставни слетят с петель, как дверь до этого, или сами петли отвалятся от каменных стен и вместе со ставнями рухнут вниз с высоты четвертого этажа, но этого не произошло. Внезапно какая-то птица захлопала крыльями на крыше, как раз над окном: похоже, я разворошила гнездовье грачей. Вздрогнув, я отшатнулась от подоконника, когда множество черных как сажа птиц стремительно пронеслись темными звездами по залитому солнцем небу… Казалось, прошла вечность, пока успокоилось это темное созвездие… и снова тишина.

Это окно не выходило на море, как я ожидала: то была другая сторона особняка с видом на поля, полого спускавшиеся к лесу, о котором мне говорили. Эта тесно сплоченная масса деревьев темнела вдалеке, судя по всему, почти не пропуская свет. Что касается полей, то они, очевидно, какое-то время не обрабатывались, но были обнесены оградой и все еще служили пастбищем: я даже различила вдалеке несколько некрасивых, каких-то угловатых силуэтов – то были коровы. Конечно, было разумно держать несколько коров в этом уединенном месте; несомненно, где-то были и куры, свиньи, возможно, несколько коз. Вся остальная местность вокруг вернулась в свое первоначальное состояние: высокая трава выжжена летним солнцем до коричневато-золотистого цвета, там и здесь разноцветными пятнами росли полевые цветы, ближе к дому под тяжестью своих ярких головок клонились к земле подсолнухи. Но больше всего бросались в глаза яркие красные маки, словно рубины, разбросанные по склону рукой какого-то великана.

…И снова этот шум откуда-то снизу слева. Я высунулась из окна, так что могла видеть пространство, прилегающее к дому. Да, там, в саду… От дома шли чередующиеся полосы вскопанной и невскопанной земли, а в самом центре сада стоял, нагнувшись, Ромео. Он переворачивал комья земли мотыгой.

Я совсем забыла о скрипящих досках пола. Взяв в руку туфли (на этих скользких подошвах я едва ли смогла бы передвигаться так быстро!), я покинула чердак и спустилась на три пролета вниз. Быстро свернув на площадку второго этажа, я добралась до лестницы гораздо более узкой, чем та, по которой взбиралась раньше, – она предназначалась для слуг. На дне темного лестничного колодца я увидела отверстие без двери, выходившее в сад.

И вот наконец я во дворе. Неподалеку от дверного проема стояло какое-то хитрое приспособление, напоминающее огородное пугало из стекла. При ближайшем рассмотрении оно оказалось сделанным из дерева – многорукая штуковина с меня ростом, игравшая, очевидно, всегда ту же роль, что сейчас: на ее ветвях были подвешены большие стеклянные банки. Висели ли они здесь после мытья для просушки? Или подвергались для какой-то цели воздействию солнца? Конечно, не самая большая тайна, с какой мне приходилось сталкиваться, но тем не менее тайна. (Ромео позже рассказал мне, что освобождал банки от старых заготовок, мыл и вывешивал на это «дерево» для просушки, чтобы осенью вновь наполнить их плодами очередного урожая. Он делал все это сам, что мне очень нравилось – казалось романтичным.)

Придерживаясь узкой полоски тени у стены особняка, я начала продвигаться на звук, доносившийся из той части сада, где Ромео копал землю. Я шла медленно, крадучись, обогнула угол дома… И вот!.. Прелестная живописная картина, достойная кисти Рафаэля: Ромео в саду, залитом ярким солнцем.

Сад с трех сторон был обнесен высокой живой изгородью, стена дома завершала этот открытый прямоугольник. Хотя за изгородью были видны лишь плечи Ромео, я могла наблюдать, как он работает. Именно эти сильные плечи пробудили во мне желание подойти ближе. Мне надо было рассмотреть его получше.

Но как мне было приблизиться, чтобы увидеть все, все , что я могла бы разглядеть, оставшись при этом незамеченной? Мое сердце билось учащенно: одно то, что этот юноша находился так близко, заставляло меня испытывать никогда не изведанные ранее чувства.

Сад был великолепен, столь же красив, как и мальчик, ухаживающий за ним. Сочетание тех могущественных сил, что вкладывала в его почву Себастьяна (не говоря уже о некоем ритуале, исполняемом каждый февраль), с трудом Ромео дало в результате невероятно крупные плоды: помидоры приходилось держать обеими руками, тыквы – вывозить из сада на тачке. Более того, урожай иногда случался в необычное время года, поэтому Ромео мог подать на стол похлебку из злаков в мае, а суп из свежих овощей – в разгар зимы.