Элис Манро - Ты кем себя воображаешь?

Она знала, что увидела именно этого Патрика; знает теперь, потому что это случилось еще раз. Она оказалась среди ночи в аэропорту Торонто. Они с Патриком уже лет девять как развелись. Роза к этому времени стала известной телеведущей, и бо́льшая часть населения страны знала ее в лицо. Она интервьюировала политиков, актеров, писателей, прочих знаменитостей и множество обычных людей, сердитых на правительство, полицию или профсоюз за какую-нибудь несправедливость. Иногда она беседовала со свидетелями странных явлений, с людьми, видевшими НЛО или морских чудовищ, с авторами необычных рекордов, владельцами необычных коллекций или с людьми, соблюдающими какой-нибудь причудливый старинный обычай.

В этот раз она была одна. Ее никто не встречал. Она прилетела из Йеллоунайфа, и ее самолет опоздал. Она была измученная и помятая. Она увидела Патрика — он стоял спиной к ней у прилавка в кофейне. На нем был плащ. Патрик отяжелел за эти годы, но Роза все равно его сразу узнала. И испытала все то же чувство — что с этим человеком ее что-то связывает, что, проделав некий магический, но вполне осуществимый трюк, они смогут найти друг друга и начать снова доверять друг другу и что она, Роза, может запустить это волшебство — нужно лишь подойти, коснуться его плеча, осыпать его внезапным счастьем.

Конечно, этого она делать не стала. Но все же остановилась. Она уже стояла, когда он развернулся, направляясь к одному из пластмассовых столиков с вогнутыми сиденьями — они располагались кучкой перед прилавком кофейни. Худоба и потрепанная одежда ученого, чопорно-авторитарный вид исчезли. Патрик как-то разгладился и наполнился — превратился в модно одетого, приятного, ответственного, чуть самодовольного мужчину. Родимое пятно выцвело. Роза подумала о том, какой измученной и потасканной выглядит сама — мятый плащ, длинные седеющие волосы свисают на лицо, под глазами размазана вчерашняя тушь.

Он состроил ей рожу. Отвратительную рожу, лицо дикаря, объявляющее «не подходи»: выражение инфантильное, эгоистичное и при этом неслучайное. Точно рассчитанный по времени взрыв отвращения и ненависти. В это было трудно поверить. Но Роза все видела.

Иногда, беседуя с кем-нибудь перед телекамерой, Роза чувствовала, что собеседнику очень хочется скорчить рожу. Это проявлялось у самых разных людей — у ловких политиков, у красноречивых епископов с либеральными взглядами, у филантропов, увенчанных лаврами, у домашних хозяек, ставших свидетелями природных катастроф, у рабочих, которые кого-нибудь героически спасли или не получили положенной им пенсии по инвалидности. Они жаждали опозориться, состроить рожу или сказать непристойность. Может, они хотели бы скорчить именно такую гримасу, как Патрик? Чтобы кому-то показать? Чтобы всем показать? Впрочем, они ничего не показывали; не представлялось такой возможности. Нужны были особые обстоятельства. Мертвенное, словно потустороннее, место, глухая ночь, тяжкая, до невменяемости, усталость и внезапное, словно галлюцинация, появление твоего истинного врага.

Она поспешила прочь, по длинным пересекающимся разноцветно окрашенным коридорам. Ее трясло. Она видела Патрика; Патрик видел ее; он состроил эту рожу. Но у Розы не укладывалось в голове, что она может быть врагом. Разве мог кто-либо ее так сильно ненавидеть — в тот самый миг, когда она готова была подойти, исполненная доброй воли, улыбаясь и признаваясь, что совсем обессилена, окутанная облаком застенчивой веры в цивилизованное разрешение конфликтов?

О, Патрик мог. Еще как мог.

Роза влюбилась в Клиффорда на вечеринке, где он и Джослин были хозяевами, а Роза с Патриком — гостями. Они к этому времени были женаты уже года три, а Клиффорд и Джослин примерно на год дольше.

Клиффорд и Джослин жили за пределами Западного Ванкувера, в летнем домике, кое-как утепленном для зимы (тогда такое часто встречалось). Эти домики стояли на коротких кривых улочках между скоростным шоссе и морем. Дело было в марте, мартовским темным дождливым вечером. Отправляясь в гости, Роза нервничала. Ее чуть не стошнило, пока они ехали через Западный Ванкувер. Она глядела, как неоновые вывески плачут в лужах на дороге, и слушала угрожающее тиканье дворников. Потом Роза часто вспоминала этот вечер и видела себя в машине рядом с Патриком: на ней была низко вырезанная черная блузка и черная бархатная юбка, и Роза надеялась, что этот наряд окажется уместным. Она жалела, что они вместо вечеринки не пошли попросту в кино. Она понятия не имела, что ее жизнь вот-вот изменится.