Дмитрий Михеев - Идеалист

— Экий материалист! — усмехнулся Игорь, поворачиваясь к Андрею. — Предположим, все это так. Но почему, почему невозможны репрессии — убей меня, не пойму.

— Очень просто. Реформа предусматривает либерализацию хозяйственных отношений — директорам больше самостоятельности и т. д. А это невозможно без общей либерализации — без нее реформа захлебнется…

— Н-да-а, чудовищно! — заулыбался Игорь, показывая темные, прокуренные зубы. — Вы рассуждаете, как американские советологи, мечтающие о конвергенции, которым очень хочется верить, что Россия — нормальная, или почти нормальная страна. Они не замечают, не хотят замечать наш звериный оскал, чтобы не потерять аппетит и сон. Они применяют к нам общечеловеческие мерки и совершают при этом грубейшую ошибку — к России неприменимы все эти стадии роста! Им этого не понять — они чересчур христиане даже в своем атеизме, но вы-то русский! Как вы можете быть таким наивным и благодушествующим?! Где вы живете, что вы читаете, слушаете, философ?!

— Илья — оптимист, — сказал Андрей, подливая всем коньяк. — От него всегда веет оптимизмом и здоровьем.

— Ну, хорошо, — проворчал Илья, бросив на Андрея сердитый взгляд, — свою точку зрения я изложил, а вы можете доказать свое утверждение?

— Видите ли, — холодно ответил Игорь, — чтобы понять вашу концепцию, достаточно знать диамат и политэкономию в университетском объеме, а для того, чтобы почувствовать особенность, исключительность России, надо иметь внутреннее чутье и неизмеримо больше знать.

Илья почувствовал, что во рту у него пересохло, и разом опрокинул свой коньяк — Андрей не верил собственным глазам.

— Я охотно признаю свое невежество, ибо никогда не занимался историей, — покраснел Илья, — но ведь можно… вы не могли бы изложить основные факты? Если бы у нас сейчас проводились массовые репрессии, то в университете было бы, вероятно, известно…

— Ну, если вам не известно, то отчасти этому есть оправдание — вы ведь даже приемника не слушаете? — Игорь встал и откровенно посмотрел на часы. — У меня нет ни времени, ни желания заниматься ликбезом. Я пойду, а то мне завтра на службу, — добавил он, обращаясь к Андрею, и, кивнув не столько Илье, сколько столу, вышел.

Андрей последовал за ним, но вскоре вернулся и мягко сказал:

— Ты не реагируй на него, он хороший мужик. Бывает иногда резок, но… видишь ли, ты ему на больную мозоль наступил — его самого год назад за демонстрацию пятого декабря выгнали с истфака…

— И что он сейчас делает? — побледнел Илья.

— На каком-то заводе работает не то наладчиком, не то настройщиком, в общем, что-то там с приборами делает. Он же спец в ентом деле.

«Демонстрация, завод» холодом отозвались в груди — Илья представил себе токарный цех, в котором после восьмого класса проходил двадцатидневную практику: шум, грязь, мат, муки ранних вставаний…

— Он учился в бауманском, но на втором курсе понял, что не туда попал, и бросил, — говорил Андрей, — его загребли в армию, отбухал три года и поступил в МГУ. Так-то.

— А что это за факты, про которые он говорил? Я мог бы с ними познакомиться?

Андрей пожал плечами.

— Ну, это не перечень, разумеется… Он имел в виду, видимо, в основном, советский период. Тут, знаешь ли, забавные казусы случаются. «Мы больше всех в мире читаем» — и в метро, и в автобусах, а спроси нашего грамотея, когда началась вторая мировая война, скажет — в сорок первом. Но это так — к слову, у меня бывают иногда любопытные материалы, беда только в том, что их надо срочно читать.

— Что же ты раньше мне… меня…

— Извини, старик, но ты сам не очень-то интересовался. Но теперь, если что, я буду звонить.

— Черт возьми, как я тебе обязан! — сказал Илья горячо. — Ведь у меня к тебе было два дела, а теперь еще и третье образовалось. Не знаю, чем я…

— До чего ты щепетилен, старина, — прямо тошнит. И откуда ты такой? Никак не можешь по-русски — без церемоний.

— Ну, хорошо. Видишь ли, я хотел бы пригласить, вернее — привести к тебе несколько своих знакомых, показать твои работы… Да и вообще, можно было бы устроить неплохую вечеринку… Дело в том, что двое из них — особы женского пола и весьма очаровательные, насколько я понимаю…

— А что я говорил про блондинку! У меня нюх, я сразу почуял, — рассмеялся Андрей. — Наш друг-философ думает устроить вечеринку с участием очаровательных особ! В чем же дело? Ты же знаешь, меня хлебом не корми, а компанию подай. Кстати, кто они, если не секрет?