Рейчел Джойс - Операция «Перфект»

Байрон никак не мог понять, почему она так о нем говорит.

В ответ полицейский заявил, что оставить мальчика в камере они никак не могут, ведь все его «преступление» состоит в том, что он сбежал из школы.

– Не могли бы вы, – спросил полицейский у Андреа, – взять его к себе хотя бы на одну ночь?

Но она тут же сказала: ни в коем случае! Она просто не сможет чувствовать себя в безопасности, оставшись в одном доме с молодым человеком, у которого такая биография!

– Но ведь ему всего шестнадцать. И с психикой у него, по-моему, все в порядке, – возразил констебль. – Сам он, правда, утверждает, что опасен для окружающих, но достаточно на него взглянуть, как сразу ясно, что он и мухи не обидит. Господи, ему ведь даже переодеться не во что, так в этой пижаме и ходит!

Андреа снова заговорила, но так тихо, что Байрон старался почти не дышать, чтобы ее расслышать, он даже пошевелиться боялся, и в итоге у него затекло все тело. Андреа говорила торопливо, словно ей хотелось поскорее избавиться от скопившихся у нее во рту слов. Разве полиции не известно, вопрошала она, что Байрона отослали из дома, потому что от него одни неприятности? Доказательств этому предостаточно, и факты просто вопиющие. Например, он стоял, ничего не предпринимая , и смотрел, как тонет его мать. А потом, на поминках, с удовольствием ел пирог ! «Сладкий пирог!» – возмущенно повторила Андреа. Если этого недостаточно, есть и другие доказательства. По вине этого мальчика его маленькая сестренка получила чуть ли не смертельную травму. Подобные склонности отмечались у него с самого детства. Еще в очень раннем возрасте он затеял опасную игру на пруду и чуть не убил ее сына, так что в конце концов ей пришлось забрать своего Джеймса из этой школы.

Рот Байрона сам собой открылся в безмолвном крике. Это было уже чересчур – он просто не мог больше слушать подобное вранье. Ведь больше всего на свете он хотел помочь Дайане! И уж точно никогда в жизни не причинил бы Джеймсу никакого вреда. А когда он приставил лестницу к окошку Люси, то всего лишь пытался ее спасти. У него даже возникло ощущение, что Андреа и констебль говорят не о нем, а о каком-то другом мальчике, который им, Байроном, только притворяется. С другой стороны, это вроде бы все-таки он. Так, может, Андреа все-таки права? Может, именно он во всем и виноват? И в той истории с мостом, и в том, что Люси поскользнулась и разбила себе лоб? Может, он, сам того не сознавая, всегда хотел причинить им зло, хотя другая часть его души никогда бы ничего подобного не захотела? Может, в нем живут два разных мальчика? Один, совершавший всякие ужасные вещи, и второй, пытавшийся этому помешать? Байрона затрясло. Он вскочил и пнул ногой убогую койку, потом пнул стоявшее под ней жестяное ведро, и оно со звоном покатилось по полу, вызвав у него приступ головокружения, а потом с грохотом ударилось об стену. Байрон поднял ведро и снова швырнул об стену, снова поднял – и бил им об стену до тех пор, пока на стенке у искореженного ведра не появились выбоины, похожие на острые зубы, а само оно не начало буквально разваливаться на куски. Тогда он отшвырнул ведро и стал биться об стену головой – ему хотелось перестать слышать, перестать чувствовать, хотелось ощутить боль, как нечто реальное, и эту стену, как нечто прочное, настоящее, это было все равно что сердито накричать на самого себя, потому что кричать на кого-то, вести себя грубо по отношению к другим Байрон не мог и не хотел. И он все бился головой о стену, чувствуя, какая она холодная и твердая, и понимая, что это полнейшее безумие, но, возможно, именно поэтому и не мог остановиться. Потом он услышал крики за дверью своей камеры и догадался, что все, видимо, пошло как-то не так, как хотелось бы ему, и теперь никак не желало складываться в некую понятную для него картину.

– Ладно, ладно, сынок, уймись, – говорил ему констебль, но он все не унимался, и констебль влепил ему пощечину. Андреа пронзительно вскрикнула.

Констебль пояснил, что ударил мальчишку не просто так, а чтобы привести его в чувство. И прибавил, что ему и самому от этого не по себе. Андреа стояла в дверях, молча наблюдая за происходящим, и лицо у нее было белое как мел. А констебль, обхватив голову руками, все повторял: «Нет, это уж слишком!» Казалось, ему и самому трудно поверить в то, что происходит.

– Я являюсь причиной несчастных случаев… – прошептал Байрон. «Вы слышите?» – взвизгнула Андреа. – …и поэтому меня нужно отправить в «Бесли Хилл». Я сам хочу туда поехать. В «Бесли Хилл».