Рейчел Джойс - Операция «Перфект»

– Как ни странно, но это принесло мне даже некоторое облегчение, – сказала она Байрону, когда они, сильно проголодавшись, зашли поесть в новую закусочную «Уимпи». Люси рисовала каких-то мумий в розовых платьях и потихоньку складывала в пепельницу кусочки огурца. К счастью, то, о чем говорили Дайана с Байроном, она пропускала мимо ушей.

– Что принесло тебе облегчение? – спросил Байрон.

– Да тот несчастный случай. Я столько лет боялась, что вот-вот все рухнет. И вот, наконец, этот страх исчез.

– Только, по-моему, все же не стоит говорить так, будто все кончено.

Дайана, зажав губами соломинку, пила свою воду со льдом и, лишь когда стакан опустел, сказала:

– Мы не знаем, что нам делать со своей печалью. Вот в чем проблема. Мы бы и хотели от нее избавиться, да не можем.

Усилия, которые Дайана тратила на то, чтобы оставаться такой женщиной, какой она так долго старалась быть, вызывали у нее чрезмерное напряжение. Остатки сил отнимали у нее разговоры с Сеймуром и Беверли. И когда их не было рядом, она казалась Байрону какой-то бестелесной, почти прозрачной. Таким беззащитным становится одуванчик, когда с него сдуешь семена и смотришь, как они разлетаются в разные стороны. Вот и Дайана потихоньку становилась столь же обнаженной, лишенной защитной оболочки; собственно, такой она и была на самом деле.

Сразу же после того разговора в закусочной «Уимпи» Дайана вытащила из гаража мебель своей матери. Увидев, как она тащит ее через лужайку и сад в сторону луга, Байрон решил, что она собирается ее сжечь, как сожгла в тот раз и свою одежду. И очень удивился, когда несколько часов спустя обнаружил мать на берегу пруда, уютно устроившуюся в кресле возле маленького столика, на котором лежали ее журналы. Она даже поставила рядом с креслом торшер с бахромчатым абажуром, хотя включить его, конечно, было некуда. В общем, получилась настоящая гостиная, где ковром служили полевые цветы, а стенами – ясени, полукругом стоявшие поодаль, их трепещущая листва и яркие ягоды бузины заменяли обои. Потолком же было безоблачное небо.

Заметив Байрона, Дайана помахала ему рукой и крикнула:

– Иди сюда!

Он подошел, глядя, как она расставляет на столике разноцветные стаканы и кувшин с чем-то похожим на лимонад. Она даже зубочистки с маленькими бумажными зонтиками с собой прихватила и теперь втыкала их в сэндвичи с огурцом. В общем, все было, как в прежние времена, если не считать того, что пикник мать устроила на лугу у пруда. – Если хочешь, присоединяйся, – весело предложила она и указала на низенький, обитый тканью пуфик, который горестно всхлипнул, когда Байрон на него плюхнулся.

– А что, Беверли и Джини сегодня не придут? – спросил он.

Дайана встала и внимательно огляделась. Казалось, она изучает растущие поблизости деревья.

– Сегодня, я думаю, нет. – Она снова уселась в кресло и откинула голову на спинку, а руки с растопыренными пальцами вытянула на подлокотниках так, словно только что накрасила ногти и теперь их нужно подсушить. – В этом кресле обычно сидела моя мать. Это было ее любимое кресло. Иногда она даже петь начинала. Она прекрасно пела, и голос у нее был чудесный.

Байрон с трудом сглотнул застрявший в горле комок. Никогда раньше Дайана не говорила с ним о своей матери. А ему так хотелось узнать хоть что-то из ее прошлого. И он осторожно спросил, очень надеясь, что его вопрос не заставит Дайану снова надолго умолкнуть.

– А твоя мама тоже любила вот так, не в доме устроиться?

Дайана засмеялась:

– Нет. Она всегда сидела дома. Долгие годы. И никогда никуда не ходила.

– Она что, была нездорова? – Байрон не был до конца уверен, что хотел спросить именно это, но чувствовал, что должен задать этот вопрос.

– Она была очень несчастна. Если ты это хотел узнать. Но такую цену всегда приходится платить.

– За что ее приходится платить?

Мать быстро на него посмотрела и снова окинула взглядом полукруг деревьев. Их ветви колыхал легкий ветерок, и листья шуршали, точно бегущая вода. Небо над головой было поистине первозданной голубизны.

– Такую цену приходится платить за ошибку, – сказала Дайана. – Око за око. Зуб за зуб. От судьбы не уйдешь. И так далее.

– Не понимаю. Почему око за око? Что за ошибку она совершила?

Мать закрыла глаза. Казалось, еще немного, и она соскользнет в сон.

– Я ее ошибка, – тихо сказала она и замерла. И так долго оставалась совершенно неподвижной, что Байрон был вынужден слегка ее подтолкнуть, чтобы проверить, не умерла ли она.