Войцех Кучок - Как сон

— Пожалуйста, отнеси это моему тестю, скажи ему, что это мой роман.

Практикантка осторожно гладит обложку тетради, обложка — деталь понятная и необычайно существенная, Практикантка не берет в руки книгу, если ее обложка неряшливая и непривлекательная, солидный переплет и суперобложка — непременное требование, книга должна выглядеть прилично, не всегда же ее дочитывают до конца, собственно говоря, чаще всего ее недочитывают даже до конца первой страницы, а случается и так, что чтение книги завершается на обложке и титульных листах, поэтому Практикантка, ласково поглаживая стильную кожаную обложку тетради, чувствует, что получила в руки серьезную литературу, она не ожидала такого успеха, она, конечно, надеялась, что ей удастся вытянуть из этого чудака хоть что-нибудь, что смогло бы удовлетворить Тестя, но никак не думала, что получит весь роман, да еще в такой шикарной обложке; Практикантка водит пальцами по тиснениям на кожаном переплете и делает это с таким инстинктивным шармом, что Роберта начинает перекручивать оттого, что не его кожу она гладит, и от этого кручения у него появляется боль в позвоночнике, сильнее, чем когда бы то ни было раньше, он не знает, какую позу принятие чтобы было не так больно, наверняка защемление нерва, сейчас пройдет, объясняет он себе очередные прострелы; Практикантка ничего не замечает, хмурит очаровательный лобик над открытой тетрадью, густо заполненной пачкотней, — да это просто извращенец какой-то, чтобы такую роскошную тетрадь так изуродовать, что это за человек, и еще гонит ее, такой нелюбезный, по всему видать, что не научился вежливой решительности от своего Тестя; Роберт просит Практикантку выйти, он дольше не может сдерживать боль в укрытии, начинает стонать так, как будто сам себе подпевает, — ну же, выходи поскорее; закрывает за Практиканткой дверь, остается один на один с болью, болью незнакомой, болело и раньше, но не так; Роберт чувствует, что началось что-то неотвратимое; уже завтра он узнает от специалиста, временные это недомогания или передовые отряды смерти трамбуют в нем почву под будущий лагерь.

Комментатор, можете себе представить, сам Комментатор собственной персоной недоумевает, почему поляки ползают по полю как сонные мухи, анализирует одну-единственную ошибку, которая вызвала все последующие и в результате привела к пропущенному мячу, мы проиграли значительно менее имени-тому противнику, наши футболисты не показали той страсти в игре, какую мы ожидали после бойких интервью и прогнозов; Комментатор объявляет конец мечтам, конец прекрасным снам; приключение с кубками кончилось для нас на этот раз, впрочем, как и всегда, слишком рано; Тесть неистовствует перед телевизором, сейчас он не на стадионе, не в колпаке в цветах национального флага, потому что команда играет на дальнем выезде, таком же дальнем, как и следующие выборы.

— Да они же паралитики! Белые, желтые, черные, красные — все кому не лень отымели нас по полной программе. У нас какой-то антифутбол в генах!

Комментатор спрашивает приглашенного специалиста, согласен ли он, что мы первый тайм играли как во сне; специалист соглашается и добавляет, что игра у наших не сложилась, а если бы сложилась, результат мог бы быть противоположным; Тесть не выдерживает, выключает телевизор, не в силах сдержать эмоции:

— В том-то все и дело, что наши замечательные парни выходят на поле, стоят и смотрят, складывается у них сегодня игра или нет, а противник тем временем просто лупит по воротам и забивает голы.

Теща вся в глажке (утюг в ее руке — один из символов семейной гармонии); с некоторых пор она замыслила очередную диверсию; она размышляет, как повлияли бы на медийный имидж Тестя плохо отглаженные брюки.

— Эти инвалиды гроша ломаного не стоят, а ты нервничаешь. Жаль, что люди не слышат, какие выражения ты позволяешь себе дома.

Жена пробегает по первому этажу, муж куда-то пропал, суета нарастает, потому что отсутствие Роберта становится все более и более осязаемым. Ну вот, пожалуйста, и в большой комнате его нет, может, родители видели, может, он футбол смотрел.

— Не было здесь Роберта?

Тесть сегодня вдвойне взбешен, паралитикам не удалось вызвать у него сочувствие к себе после того, как его зять насмеялся над ним прямо в глаза его собственной секретарши.

— Твой муж не интересуется спортом.

— Какой это спорт? Двадцать два бугая спотыкаются о собственные ноги, а тысячи лохов сидят перед телевизором.