Кристоф Рансмайр - Болезнь Китахары

Амбрас еле ворочал языком. Поднял бутылку и помахал ею в воздухе как трофеем. Бутылка была пуста.

– Мы тоже уедем… Раз все уедут, то уедем и мы. Разговор, все более громкий и бессвязный, закончился около полуночи, и Лили наконец покинула виллу «Флора». Впервые с тех пор, как Беринг стал в Собачьем доме Телохранителем, Лили уступила Амбрасу и засиделась допоздна, и Беринг с восторгом смотрел ей вслед, когда она верхом на лошади исчезла во мраке: через два дня она снова пойдет через Ледовый перевал, в Бранд, и он будет ее сопровождать.

Мы едем на равнину. Я еду с Лили в Бранд. Собаки и их пьяный Король давно спали, а Беринг в эту ночь все сидел перед динамиками у себя в комнате и под гитарные переборы паттоновского оркестра размышлял о предстоящем путешествии. – Я еду с Лили в Бранд. Ну а что с ними будет еще и его одержимый войной отец, так это ровным счетом ничего не значит.

Когда Амбрас предложил без проволочек, в самое ближайшее время переправить старого Вояку за перевал, ведь в Мооре и без того хватает ветеранов и инвалидов, Лили, конечно, сперва наотрез отказалась: нет, ни в коем случае.

«Это не санаторная экскурсия в горы, – сказала она. – В такой дороге я не смогу постоянно за ним присматривать. А он падает с лошади. Его надо мыть. Надо менять ему белье, подкладывать клеенку. Мой спальный мешок он уже привел в полную негодность. Я привезла его обратно в Моор и больше ничего сделать не могу».

«А если он пойдет с тобой? – От этой внезапной идеи Собачий Король пришел в такой восторг, что даже рассмеялся. – Да, пусть Телохранитель идет с тобой! Пора ему на маневры! Пусть потренируется! Отработает отход на равнину. Вот и присмотрит день-другой за отцом, чтобы тот целый-невредимый добрался до армейского пансиона. Сказано ведь… почитай отца твоего и мать твою…» Последние фразы утонули в таких взрывах хохота, что Беринг ничего толком не понял. Разобрал одно слово – «почитай». И переспросил: «Почитай? Чего почитай-то?»

«Поедешь с ней! – реготал Амбрас. – Сдашь в Бранде полоумного и будешь сопровождать ее, а почитать тебе никого и ничего не надо, понятно? Никого и ничего. Я просто пошутил, дурень. О почтении вообще нельзя говорить всерьез».

После камнепадов и паводка минувшей весны дорога на равнину почти не отличалась от русла какой-нибудь речушки. По таким дорогам мог проехать грузовик, военный вездеход или запряженная волами телега с высоченными колесами – но лимузин ?

По давней трассе железной дороги, что вела сквозь укрытые плющом туннели и через виадуки, до Бранда можно было добраться пешим ходом или верхом всего за день-два, однако дороги в горах расчищали от каменных завалов, от снежных и селевых заносов исключительно для армейских нужд, а часовых на посты в устьях долин выставлять перестали, поэтому туннели на этом участке нередко представляли собой бандитские ловушки, из которых не было спасения.

Вот и пользовались горными тропами. А шли они через минные поля, взбираясь высоко-высоко, к самым закраинам ледников, где кишмя кишат трещины. В туман и непогоду сбиться с этакой тропы было легче легкого, а сбиться с тропы здесь означало – угодить в пропасть или подорваться на мине.

До отъезда в Бранд Беринг целых два дня мысленно карабкался по камням, ехал в горы то на автомобиле, то верхом на лошади, думая только об этой дороге, которую им предстояло одолеть сообща. Бессонной ночью он сидел у окна в своей комнате и в бинокль обшаривал взглядом темные хребты Каменного Моря, пока ему не чудилось, что среди светлых пятен скальных обрывов да осыпей и черных, непроницаемых клякс леса он различает тропы, светящиеся линии, свой путь.

– На машине? На какой еще машине? Ах, на «Вороне» ! – Вечером накануне отъезда, выслушав предложение, с которым Беринг после долгих колебаний явился к ней в башню, Лили не раздумывала ни минуты: на «Вороне» в Бранд? Только этого и недоставало. Вот если б «Ворона» умела летать, перепархивать через ямы и селевые наносы, тогда конечно, а так она мигом перекорежит все свои оси. Нет, Лили решительно предпочитает любым другим средствам передвижения лошадь и мула. Пускай Беринг оставит «птичку» в Собачьем доме, а в Бранд поедет по старинке, верхом, потому что самый безопасный путь на равнину до сих пор ведет через давнишний форт, через перевал.

Хотя Беринг представлял себе отъезд в Бранд по-другому, драматичнее, как отъезд на машине в густой туче медленно оседающей пыли, он все же был точно в лихорадке, когда наутро увидел среди исполинских сосен Лили, направляющуюся к Собачьему дому. Псы помчались ей навстречу. Она ехала верхом на муле и слушала по транзистору сводку новостей армейской радиостанции. Следом трусила лошадь без седока, его лошадь. Лили приехала за ним. Ночью был дождь. Копыта оставляли в мягкой почве глубокие отпечатки, маленькие колодцы, наполнявшиеся водой, зеркальца, в которых трепетал образ неба.