Анна Гавальда - Ян

— Нет.

— Все они… Все они были совершенно больные люди… Совсем как я.

Он улыбнулся и снова поднял на меня глаза.

Долив нам еще немного вина, которое мы уже не столько пили, сколько потягивали, он продолжил:

— Мой прадед занимался торговлей, мой дед занимался торговлей, так же, как и мой дядя, и мой отец, и его отпрыск вслед за ним. Моисеевы ищейки, гончие псы! (Смеется.) Знаете, почему мой дядя вернулся из лагерей? Потому что хотел привезти своей невесте пепельницу из богемского хрусталя. Он с трудом мог ее поднять и вскоре умер, но вернулся с ней! Так вот, когда я встретил Алис, я тоже был таким. Похожим на привидение, бесплотным духом с мертвым, неподвижным взглядом, который несмотря ни на что приносил, черт побери, неплохой товар! И никогда не возвращался с пустыми руками!

Он замолчал. Надолго.

— И что потом? — рискнул я в надежде на продолжение.

— Потом? Да ничего… Потом я встретил Алис.

Насмешливая улыбка.

— Да ладно, сосед, чего уж там… Не делайте такое невинное лицо. Я же вам сказал, у меня глаз наметанный. Я вижу насквозь. И я видел, как вы смотрели на нее давеча на лестничной площадке, когда она стояла у меня за спиной, я видел ваш взгляд! Честное слово, ну что я могу вам о ней рассказать такого, что бы вам в ней уже не нравилось?

Он задал мне этот вопрос таким спокойным, ласковым голосом, а я кусал губы, чтобы снова не зареветь.

Из-за пергатских менгиров, сильных приливов, моего ножа «Опинель» и всего прочего.

Удручающе.

К счастью, возможно, из деликатности он снова взялся паясничать:

— Знаете, это была непростая задача — подобрать панталоны, которые пришлись бы по вкусу моей матушке! Утягивающее трико — ее навязчивая идея, помню, как сейчас. Так что у меня было достаточно времени, чтобы тайком понаблюдать за этой девушкой — танцовщицей, как я догадался, — которая изучала все более и более соблазнительные комплекты белья, сравнивая их и хмуря брови так, словно выбирала боеприпасы. Меня заинтриговала ее серьезность, да и потом ее шея меня… мне… ее шея, ее осанка, ее походка… Конечно, в конце концов она почувствовала мой взгляд. Она подняла голову, посмотрела на меня, на мою маму, снова на меня, ласково нам улыбнулась и спешно положила назад свои кружевные штучки, чтобы нас не шокировать. И вот тут, Ян, вот тут, в это мгновенье я умер и заново родился. Как будто простое выражение, ведь так? Словно я приукрашиваю, но я вам говорю, так как вы в состоянии меня понять и я уже к вам привязался, что это чистая правда. Выкл./Вкл. За долю секунды я успел полностью отключиться/ включиться.

Покончив с миндалем, он чистил теперь клементины и для меня тоже. Он осматривал каждую дольку, аккуратно удаляя все белые прожилки, и ставил их друг за дружкой вокруг моей тарелки.

— Тогда… — вздохнул он, — я сказал себе: слушай, старик, такой прекрасный лот дважды не встречается… и мое сердце, сердце старого еврея, дельца в четвертом поколении, дрогнуло. Если это сокровище уйдет у нас из-под носа, если кто-либо меня опередит, мне останется только откланяться и убираться ко всем чертям. Да, но что я мог сделать, а? Как быть? Вот она уже отвернулась, а моя матушка — ой-ой-ой — затянула свой излюбленный кадиш незадавшегося дня, проклиная своего сына, свою задницу и Всевышнего. Ох, как же мне было плохо! Вот чем объясняются розовые колготы… Этому меня научила моя профессия, и я думаю, это работает в любой ситуации, где фортуне выпадает шанс позабавиться… Бывают такие моменты, когда судьбу надо спровоцировать. В смысле бросить ей вызов. Да, рано или поздно, всегда наступает момент, когда ты должен схватить удачу за хвост и заставить ее повернуться к тебе лицом, поставив на карту все. Все свои фишки, все наличные, все отложенное на черный день. Свой комфорт, пенсию, уважение коллег, статус, все. В таких случаях речь уже не о «Помоги себе сам, и да помогут тебе небеса», а «Развесели небеса, и, возможно, они тебя отблагодарят». Так что мой выход из примерочной был все равно что покерный блеф — или пан, или пропал, — как если бы я всю свою жизнь поставил на карту, просто чтобы увидеть, что из этого выйдет, и я принялся изображать Софи Лорен в какой-то немыслимой гротескной пантомиме, стараясь не замечать ошеломленного взгляда моей матушки, приобнявшей пластиковые бедра манекена, чтобы не шлепнуться навзничь. Звезда моя рассмеялась, и я подумал было, что победил, но нет. Она уже удалялась в отдел ремней…

Он замолчал и улыбнулся.