Жан Фрестье - Выдавать только по рецепту

Перед этим изображением я надеялся источить свое нетерпение, без препон проскользнуть из прошлого в будущее, от посулов к действительности. Я плохо рассчитал. Портрет Сюзанны говорил не о надежде, а о бесполезном ожидании и отсутствии. Как все портреты, он был лишь дубликатом; применительно к Сюзанне — дубликатом отсутствия. Он напоминал мне о том, о чем я до сих пор старался забыть: об этом ужасном завтра (которое уже наступило, так как было за полночь), когда, снова потеряв Сюзанну, я пойду просить руки Клэр. Мне тогда придется призвать на помощь всю свою беспечность, чтобы довести до конца нелепую роль, которую я согласился играть.

При мысли о завтрашнем дне я покрывался испариной. Решительно мне нездоровилось. На меня накатывали волны жара, вдруг начиналась дрожь в руках. А я-то думал, что выздоравливаю!.. Раз я отказался от роскошных доз, я думал, что выздоравливаю. В этот час полного воздержания я осознал, как жизненно необходима мне та минимальная доза, без которой я сходил с ума.

Я попытался походить, чтобы успокоиться. Вошел в гостиную. Раскрытый чемодан Сюзанны стоял на столе. На поверхности лежали лишенные таинственности предметы, которые в поездке должны быть под рукой: зеркало, туалетные принадлежности, тапочки. Сюзанна, наверное, много путешествовала во время своего отсутствия. Там было много нового: красивые флаконы, отделанные кожей и никелем (старые, надо думать, скончались в дороге, и их заменили). Под ними виднелись краешки белья в цветочек, тонкие ленточки бретелек. А под ними начиналась тайна. Возможно, набравшись смелости, я смогу найти на дне чемодана то, о чем думал. Ибо я не переставал думать об этом. Словно случайно, мой взгляд уперся в чемодан. Но на самом деле я ничего не отдавал на волю случая. Та же навязчивая идея, что направляла мой взгляд, руководила бы и моими руками.

Я резко повернулся спиной к чемодану. Прислонился к столу, сложив руки за спиной, потому что было бы действительно ужасно рыться в чемодане Сюзанны. Но мои руки знать не знали таких тонкостей. У меня были руки таможенника; они разом проникали сквозь шелковистую толщу, обследовали углы, где скрывается все самое потаенное, и середину, еще более тайную, потому что первая мысль приходит об углах.

Связка писем, не то. Шоколад, сигареты; это неинтересно. Коробка, вот оно, то самое.

Быстренько запустил руку, походя удивился (как она все это раздобыла?) и вернул на место: ну вот, я и застраховал себя от завтра. Я спрятал свою добычу в тумбочке. Я дрожал. Но какая тихая ночь!

Я вернулся к чемодану; стащил еще несколько ампул, у Сюзанны их столько! Ах! Она женщина; она пользуется своими чарами; а сейчас и я ими пользуюсь.

От того только, что я держал в руке эти несколько ампул, на меня напал столбняк. У любого человека текут слюнки при виде лакомого блюда, а я, по реакции того же рода, но противоположного действия, чувствовал, всего лишь глядя на эти ампулы, как у меня пересыхает во рту, словно после укола, а руки повисают в истоме. Я изнемогал от желания. Только бы Сюзанна пришла!..

Теперь у меня рябило в глазах, я видел прыгающее изображение, как на первых кадрах фильма. Изображение прерывалось темными провалами, словно я смотрел диапозитивы. Я видел, как подрагивает свет от лампы. Мои руки тоже дрожали, но по-настоящему. В моей комнате, вдруг раздавшейся вширь и вглубь, под мебелью притаилась тоска. Мне становится страшно. Я не смогу ждать.

Раньше, когда я готовился к экзаменам, у меня была склонность слишком много курить за работой. Тогда я клал на стол сигарету и говорил себе: «Когда выучу десять страниц, выкурю ее». Теперь я положил перед собой ампулу; если через час Сюзанна все еще не придет, я ее впрысну.

Я прождал час, жуткий час. Снова лег. Сердце колотилось у меня в горле, в висках и в запястьях; оно стучало так громко, что я боялся, как бы оно вдруг не остановилось. Рот наполнялся слюной, которую я никак не мог сглотнуть. Я дремал. В метре над моей головой, словно тяжелый газ, плавало теплое и удушливое оцепенение. Со своего места я видел в окно деревья городского сада, похожие на гигантских рыб в подсвеченном аквариуме. Скоро рассветет.

На улице снова разговаривали; но на этот раз я узнал голос Сюзанны. Наверное, она прислонилась к решетке сада, с мужчиной у своей груди. Я иначе представлял себе ее возвращение. Но в конце концов я снова ее увижу. Только ее присутствие незаменимо.

Я услышал ее шаги на лестнице, потом в коридоре. Эта поступь не похожа ни на какую другую, она опиралась лишь на кончики пальцев. Она никого бы не разбудила, даже меня, вовсе не спавшего. Можно было подумать, что Сюзанна сбилась с пути. Она зажигала и гасила свет; сновала из кухни в гостиную. Затем диван в гостиной скрипнул. Она укладывалась. Не повидавшись со мной. Она не придет ко мне. Я хотел было встать и пойти к ней, но не чувствовал в себе на это сил; я боялся упасть по дороге, если у меня вдруг подкосятся ноги, подогнутся колени.