Жан Фрестье - Выдавать только по рецепту

Она лежала в постели, подремывала. Я положил руку ей на лоб; жара не было. Я взял ее за волосы, как утопленницу, приблизил к себе вялое лицо, зажмуренные веки, отвергавшие свет.

— Ты больна?

— Нет.

— Не хочешь вставать?

— Нет, попозже.

Атмосфера в комнате была угнетающей. Я чувствовал, как у меня слабнут колени. Мне хотелось сесть или встать на колени, погрузиться в тяжелый воздух комнаты. Я был голоден — именно в полдень болезни кажутся наиболее заразными, — я слышал, как в другом конце дома гремят тарелками; сейчас я тоже заболею.

— Есть не хочешь?

— Попозже.

Я погладил щеку Сюзанны. Напряг колени, разом вынырнул на поверхность комнаты.

— Сюзанна больна? — спросила у меня Генриетта.

— Ничего страшного, она не будет обедать с нами.

После полудня в городе были беспорядки. Стрелки-сенегальцы из городского гарнизона из-за женщин перебили посетителей одного арабского кафе. Ко мне поступили многочисленные раненые, некоторые из них лишились ушей; я зашил многочисленные раны — те раны с ровными краями, которые наносят хорошо заточенными лезвиями.

С Сюзанной я увиделся только вечером. Она по-прежнему была в постели.

— Тебе ничего не нужно?

— Нет.

Я удивился, но не стал нарушать ее одиночества. Генриетта в свой черед зашла в комнату Сюзанны. Она взбила подушки, подоткнула хорошо натянутые простыни.

— Позовите меня ночью, если вам нездоровится.

Ночь прошла спокойно. Поутру Сюзанна позвала меня.

— Я больше не могу. Я решила выздороветь, разом соскочить с иглы. Но это слишком тяжело. Я сдаюсь.

— Ты поэтому не вставала?

— Да, я хотела покончить с этим. Но это невозможно. Я продержалась весь вчерашний день, но сегодня утром стало хуже. Голова у меня пустая и тяжелая, ноги сводит. И потом ото всех этих утренних шумов у меня скрипит на зубах; у меня такое впечатление, будто я грызу редиску или сырой артишок; мне кажется, будто я сосу ржавый нож. Это ужасно.

Она заплакала. Я попытался ее успокоить. Я принес ей обжигающий кофе, намазал ей маслом хлебцы, разрезав на дольки, чтобы ей было удобнее макать их в чашку.

— Самое трудное позади, — сказал я. — Ты приняла хорошее решение. Надо стоять на своем. Если ты сможешь продержаться еще сегодня, после будет легче.

— Я попытаюсь. Не покидай меня. Только чтобы не было шума. Надо отцепить звонок в передней и сказать Саиду, чтобы не включал пылесос, надо закрыть окна.

Я сделал все, что она сказала. Но я не мог помешать ветру завывать под окном. Это было ветреное утро, резкое и ясное, когда с миром нельзя свыкнуться из-за его отчетливости. Чтобы пережить такое утро, надо иметь превосходное здоровье. Мысль о том, что такое утро можно пережить без наркотика, приводила меня в ужас.

Однако я провел небольшое мысленное испытание. С минуту я старался думать, что и я тоже решился выздороветь. Минуту я развивал эту жестокую мысль. Подумать только, что я мог бы принять такое решение!

Я резко откинулся назад, пришел в себя. К счастью, я ничего не решил, я только притворился. Какая радость! Счастливо я отделался!

Итак, Сюзанна хотела излечиться. Она вела меня за руку, приобщила к своему пороку, передала мне свою болезнь, а теперь она выздоровеет. Это казалось мне несправедливым. Настал момент принять бесповоротное решение. Во второй раз я наклонился над пропастью. Прыгну ли я? Нет. Да. Я прыгнул, но предварительно натянул сетку; я вдруг решил, что не желаю выздоравливать. Я решил держаться молодцом. Как ребенок, которого хитростью завлекли к зубному врачу и который сидит один в кресле зубоврачебного кабинета, я решил молодечески смириться со своей слабостью. Моя сила в моей слабости; я не стану выздоравливать. Пусть Сюзанна выздоровеет! Тем лучше! Добродетель пристала женщинам. А порок пусть остается в удел мужчинам. Я решил, что настал момент как следует взяться за Сюзанну. «Отныне я буду суров с ней, до сих пор я был уж слишком снисходителен».

Мне было так страшно, что я ни на миг не задумался о том, почему Сюзанна хотела выздороветь.

Болезнь продолжалась неделю. Генриетта тревожилась.

— Так что же вы думаете насчет Сюзанны?

— У нее печень не в порядке. Печень болит. Обычное кровоизлияние.

Генриетта присаживалась на край постели больной. Она злоупотребляла положением, аккуратно вела график температуры.

— Это совершенно не нужно. У меня нет температуры.

— Как знать. Иногда думаешь, что у тебя нет температуры, а на самом деле есть.