Элисон Уэйр - Плененная королева

Алиенора исподтишка наблюдала за Бекетом, этим высоким, стройным человеком с тонкими чертами, темными волосами, орлиным носом, наблюдала, как он очаровывает баронов и прелатов, говоря на любую тему – от соколиной охоты и шахмат до дел королевства. Глаза Томаса загорались энтузиазмом, когда он начинал рассуждать о планах. Эти речи пленяли Генриха, он внимал каждому слову. Тот, кто видел их вместе, вполне мог подумать, что король здесь Бекет – в великолепных парчовых одеяниях, тогда как на Генрихе была простая шерстяная котта и короткий плащ или обычный охотничий костюм. Алиеноре казалось, что тщеславие и вкус Бекета отдавали женственностью, а его маленькие, тонкие ручки, так похожие на дамские, вызывали у нее необъяснимое отвращение. Королева едва сдерживалась, чтобы не отпрянуть, когда канцлер кланялся и брал ее руку в свои, чтобы поцеловать.

Хотя руки Бекета, думала она, не так уж часто касались женщин. Было широко известно, что еще в юности он принес обет безбрачия и потому избегал встреч с прекрасным полом. Алиенора на себе чувствовала эту неприязнь Бекета и видела, что он сводит общение с женщинами к минимуму. Она нередко спрашивала себя, уж не предпочитает ли Томас мужчин, о чем ходили слухи. Но одно королева знала наверняка: ни в каком распутстве Бекет замечен не был, и вот это-то и беспокоило ее. В отличие от многих других придворных, он не искал случая соучаствовать с королем в плотских радостях, не подстрекал его к посещению борделей. Хотя бы за такую малость она могла быть ему благодарна.

В то самое время, когда Алиенора танцевала со своими дамами в Вестминстере, Генрих и Бекет скакали на юг от Оксфорда, оживленно обсуждая еще одно задуманное охотничье предприятие, на этот раз в Нью-Форесте [38]. Они предполагали отправиться туда по возвращении Генриха и Алиеноры из большого путешествия по Англии, во время которого королевская чета хотела и себя показать, и увидеть своих новых подданных.

– Мы остановимся в моем охотничьем домике в Нью-Парке близ Линдхерста, – сказал Генрих. – Может быть, и ты захочешь поехать с нами? – спросил он маленького мальчика, восседавшего в седле перед ним.

Король поморщился, вспомнив слезы Джоанны де Эйкни, когда она вручала юного Джеффри заботам отца, который никогда не умел успокоить плачущего ребенка. Торопясь оставить Джоанну, Генрих заверил ее, что с мальчиком ничего не случится и его ждет великое будущее в качестве королевского бастарда, потому что сыновья, вне зависимости от того, были они зачаты на супружеском ложе или нет, могут стать важным королевским ресурсом. Джоанна снова заплакала – на этот раз слезами благодарности.

– Ваше величество, вы учли, как может отреагировать королева, когда вы приедете с мастером Джеффри? – осторожно спросил Бекет, когда они тронулись в путь.

Бекет не предполагал, что поездка на охоту будет включать и посещение бывшей любовницы короля, и удивился, узнав, что охотничья экспедиция стала прикрытием, в тени которого Генрих собирался взять под опеку собственного сына. Бекету оставалось только сожалеть о падении нравов или об отсутствии таковых. Его король не умел себя сдерживать.

Генрих и раньше взвешивал это соображение, но решил, что бастард, зачатый и рожденный еще до их знакомства, не может стать поводом для обиды Алиеноры.

– Вряд ли ее так уж это расстроит, – ответил он. – Мальчик не представляет угрозы для нее или для детей, которых она родила мне.

– Женщины чувствительны, когда речь заходит о бастардах, – заметил Бекет. – Она может воспринять ваше признание мастера Джеффри как оскорбление.

Он не стал говорить о том, что реакция Алиеноры может быть еще более бурной, если та узнает о тайной связи Генриха с Ависой де Стаффорд, одной из ее дам. Как-то вечером в состоянии подпития Генрих похвастался Бекету этой победой, хотя сейчас, возможно, и не помнил о том. Томаса пробрала дрожь при мысли, что Генрих и Ависа были вместе. Такая же дрожь пробирала его каждый раз на протяжении последних месяцев, когда король небрежно сообщал ему о других своих интрижках. Все это были случайные связи, и ни одна из них не тревожила совесть Генриха. Но Бекет, в отличие от королевы, прекрасно знал: репутация короля уже такова, что бароны предпочитают прятать от него своих женщин.

– Королева – светская женщина, – заявил Генрих. – Ее не так-то легко вывести из себя.

Томасу было известно и это, он не забыл, чту ему доводилось слышать в доме архиепископа Теобальда от Иоанна Солсберийского, работавшего на папскую курию, когда Алиенора пыталась добиться развода с Людовиком. Иоанн по секрету сообщил ему несколько любопытных и даже скандальных фактов, которыми он ни с кем не мог поделиться. А еще уже много лет циркулировали другие живописные слухи. Бекет слышал их постоянно от многих людей. Если бы кому-то понадобилось свидетельство того, что женщины – существа слабые, знаний Томаса об Алиеноре было бы достаточно.