Элисон Уэйр - Плененная королева

– Ричард, всегда Ричард! – пробормотал король, закипая. Потом более громким голосом он повторил свое требование к Алиеноре: одобрить переуступку Аквитании Иоанну.

– Нет, милорд, я этого не одобрю, – твердо сказала Алиенора.

Все бароны до одного подались вперед. Ожидалось нечто интересное!

– Я обращаюсь к вам, милорды Англии, – продолжила королева, – скажите милорду королю, справедливое ли это распределение его земель.

– Я утверждаю, что нет! – прокричал Ричард, который давно уже горел желанием высказаться.

– И я, – повторил за ним Жоффруа.

Иоанн сверкнул в его сторону глазами.

– Молчать! – рявкнул король, чье лицо стало пунцовым от гнева. «Алиенора заплатит за свое неповиновение! Клянусь ранами Христовыми, заплатит!» – думал он. – Итак, милорды? – По его выставленной вперед челюсти было ясно: никаких возражений он не потерпит.

Лорды, опасливо посовещавшись между собой, настороженно подняли глаза на своего сюзерена. Ни один из них не хотел, чтобы этот избалованный сопляк Иоанн получил контроль над Аквитанией, и ни один из них не хотел оскорбить того, кто, возможно, станет их королем, потому что репутация у Ричарда была устрашающая. И в то же время они опасались всем известного гнева Генриха.

Тишину, ко всеобщему удивлению, нарушил дрожащий голос нового архиепископа.

– Ваше величество, такое распределение не может быть справедливым, – высказал свое мнение благочестивый Болдуин, и если бы спустился ангел с неба, чтобы высказаться на сей счет, Генрих был бы потрясен меньше.

– И ты полагал, что он будет тебе полезен! – издевательски вполголоса сказала Алиенора.

Некоторым из баронов слова старика-архиепископа придали храбрости, и они добавили свои голоса к его.

Довольная Алиенора обратилась к Генриху:

– Вы должны знать, милорд, что я могу обжаловать это дело у короля Филипа, по милости которого владею Аквитанией. И если я сделаю это, то вы не хуже меня знаете, что он поддержит меня. Хотя бы для того, чтобы досадить вам и вбить клин между вами и сыновьями.

Король посмотрел на нее убийственным взглядом:

– Так… Значит, меня обложили со всех сторон. Отлично! Милорд архиепископ, несколько слов с глазу на глаз, прошу вас!

С этими словами он поднялся и в гневе вышел из зала Совета. Прелат на нетвердых ногах двинулся за ним. Бедный старик, подумала Алиенора. Навлечь на себя королевский гнев сразу после утверждения архиепископом.

Но она одержала победу, восторженно напомнила себе Алиенора, подойдя к двум старшим сыновьям, чтобы обнять их. Иоанн, надувшись, шарахнулся в сторону. Это ее маленькая, приятная месть за Аделаиду и Бельбель!

Когда Алиенора, не понимавшая, почему Генри пригласил ее после публичной ссоры в Вестминстере, откуда он отправил ее назад в Винчестер, прибыла в Виндзорский замок, куда на Рождество собрался двор, первой, кто ее встретил, была Констанция, теперь высокая и гордая, с младенцем на руках. Но на ее лице не было и следа безмятежной радости, свойственной молодым матерям, напротив, высокие брови раздраженно нахмурены, губы, широкие, словно после пчелиного укуса, надуты в недовольной гримасе. Герцогиня Бретани, едва успев подняться из реверанса, начала жаловаться:

– Мадам королева, умоляю вас заступиться за меня перед королем. Он не позволяет мне отправиться на Рождество к Жоффруа в Нормандию. Это так несправедливо!

– Дочка, – не без строгости сказала Алиенора, – позволь мне хотя бы дыхание перевести после езды по этим ужасным дорогам. – Она с благодарностью села на стул, выложенный подушками. – И давай сначала о главном! Можно мне познакомиться с моим новым внуком?

Алиенора протянула руки. Констанция, явно раздраженная тем, что ее вопрос отходит на второй план, пихнула Алиеноре ребенка и уже открыла рот, собираясь продолжить.

– Ах, какой ты хорошенький! – Алиенора принялась гукать крохотному розовому личику, моргающему из пеленок. – Это мальчик?

– Нет, – категорически заявила Констанция, морщась от разочарования, потому что до рождения была уверена, что носит наследника Бретани… а то и того больше, если оправдаются амбиции, которые питали они с Жоффруа. Она была убеждена, что чутье не подведет ее.

– Маленькая девочка! Какая прелесть! – продолжала изводить Констанцию Алиенора, проводя мягким пальцем по щечке младенца. – И как ее назвали?

– Ее назвали в вашу честь, миледи, – неохотно сказала Констанция, вспомнив о том, как, несмотря на все ее возражения, настаивал на этом имени Жоффруа.